Геннадий Сорокин - Пропавших без вести – не награждать!

– А как ты объяснишь личному составу, что у нас замполит ни с того ни с сего за борт выпал? А как Москве будем объяснять это ЧП?

– При чем тут Москва?

– Каждое мое донесение в Центр идет за двумя подписями: моей и Кабо. В каждом донесении она вставляет строчку о состоянии морально-политического климата в коллективе. Если ее подписи под радиограммой не будет, то в Центре, а значит, и в Москве насторожатся. Возникнут вопросы: все ли в порядке у нас в отряде, способны ли мы дальше выполнять задание или на нашей группе можно поставить крест. Если мы ликвидируем ее раньше времени, то заранее поставим под сомнение истинность добытой нами информации. Стоит ли огород городить, если нашим сообщениям никто доверять не будет?

– Сколько человек знают про нее?

– Ты и Лука. Я пока больше никому не могу открыться. Представь, как я без веских доказательств объявлю, что мой замполит – это вражеский агент? Кто мне поверит?

– Мерзкая история! У нас под боком затесался немецкий шпион, а мы с ним ничего сделать не можем.

– Монгол, ты посмотри на всю эту ситуацию со стороны. Кабо проверяли и утверждали в политотделе флота. Потом она прошла отбор у Рогожина. По рекомендации Рогожина ее кандидатуру утвердили в Москве. И что теперь? Теперь мы объявим, что несколько десятков политработников, от мурманских кадровиков до московских генералов, дураки и слепцы? А доказательства-то где? Доказательств нет.

– Надо расширить круг посвященных. Втроем мы не сможем контролировать ее на марше. Она сможет сбежать в любой момент.

– Куда она побежит? Куда глаза глядят? Ты Кабо с собой не равняй. Она опыта выживания в лесу не имеет. Она если и побежит, то только тогда, когда до немцев останется рукой подать. Вот тогда ее и нужно брать за жабры и колоть, кто ее и с каким заданием к нам направил.

– Ох, Коля, если она сбежит, то мы оба крупно пожалеем.

– Не сбежит. Лука за ней будет присматривать.

5 мая, как только спал утренний туман, «Дмитрий Ульянов» вошел в фьорд Намсус-норд-норд. Несмотря на наличие превосходных адмиралтейских карт, капитан вел сухогруз очень осторожно, опасаясь не отмеченных на карте рифов. До выбранного Лоскутовым участка побережья сквозь острова, островки и торчащие из воды скалы добирались три часа.

Пока теплоход крадучись шел по фьорду, командиры десантников рассматривали в бинокль видимые участки суши. Признаков человеческой деятельности нигде не было.

Отдав якорь посреди фьорда, «Дмитрий Ульянов» замер, готовый к разгрузке.

От левого борта сухогруза до берега было метров 200, справа – в несколько раз больше. Берег слева представлял собой гряду невысоких холмов, за которыми угадывались очертания более высоких гор. Подножия холмов, поросших чахлым кустарником, не доходили до уреза воды метров двадцать. Прибрежный пляж был каменистым, полого уходящим в воду. Прибоя в узком извилистом фьорде не было. Термометр на ходовой рубке показывал восемь градусов тепла.

Первыми на воду спустили три шлюпки с левого борта. В одну из них запрыгнули Монгол, двое тунгусов и трое десантников-разведчиков. За весла сели моряки и морские пехотинцы из взвода обеспечения. Монгол бы одет в пятнистый маскхалат, вооружен немецким автоматом, пистолетом и ножом. Тунгусы были вооружены снайперскими винтовками, десантники – автоматами ППШ.

Как только шлюпка ткнулась носом в берег, десантники выбросили на сушу вещмешки и разошлись в стороны: Монгол взбежал на седловину между двумя сопками, Чук с сопровождающим десантником побежал по пляжу направо, а Геккон – налево. На расстоянии в полкилометра от места высадки десантники заняли оборонительную позицию, а тунгусы вернулись за вещмешками. Экипировавшись, они через седловину ушли разведывать противоположный склон холмов. Монгол, еще раз с высоты осмотрев место высадки, условным сигналом сообщил на сухогруз о готовности берега к приему десанта.

Пока разведчики осматривали берег, в оставшиеся шлюпки погрузились бойцы огневого взвода во главе с Коломийцем. Получив сигнал с суши, матросы и десантники дружно взялись за весла. Как только они отвалили, под погрузку встали шлюпки с правого борта. Высадка началась.

Межгорная седловина, казавшаяся с корабля невысокой, при подходе к ней визуально вырастала до небес. Забравшись на нее, Николай Егорович осмотрел местность в бинокль: на побережье Лука распределял отрядный груз; несколько бойцов, трудившихся на веслах, перекуривали, лежа на камнях; на «Дмитрии Ульянове» поднимали шлюпки на борт.