Геннадий Сорокин - Пропавших без вести – не награждать!

– В город поезжай, сердешная, там найдешь, где притулиться, – поддержала Ивана бабка, мать отца. – Нина, дай ей хлеба на дорогу, да пусть отправляется с богом. Нам лишний рот ни к чему.

Так, в пятнадцать лет, неграмотная, совершенно незнакомая с городской жизнью, Евгения очутилась в Твери. Девчонке не дали пропасть комсомольцы с Тверского вагоностроительного завода. Они устроили Женю в сборочный цех, пробили место в общежитии, заставили пойти на курсы ликвидации безграмотности.

В Твери у Евгении Галушко не было личного времени, ее целиком поглотила общественная работа. В 1935 году она стала освобожденным секретарем комсомольской организации завода, еще через год вошла в бюро обкома ВЛКСМ. Активная общественная жизнь компенсировала Евгении полное отсутствие мужского внимания – для лиц противоположного пола она была просто комсомолкой, лишенной определенной половой идентификации, этаким средним родом.

Сама Евгения внешне не тяготилась ролью асексуального существа, наоборот, она всячески подчеркивала свое презрительное отношение к любым вопросам, касающимся взаимоотношений между полами. В восемнадцать лет она сменила фамилию и имя на «Кабо», а в графе отчество стала ставить прочерк. Вежливо называть девушку Кабо ни у кого язык не поворачивался, так что для всех бывшая Евгения Галушко стала просто «товарищ Кабо». Слово «товарищ» в коммунистическом лексиконе половой идентификации не имеет, а имя-фамилия Кабо (производное от клички сталинского сподвижника Камо) может принадлежать как мужчине, так и женщине. Что же на самом деле творилось на душе у бесполой комсомолки, никто не знал.

Война застала Кабо в должности второго секретаря Гомельского горкома ВЛКСМ.

– Я вижу в ее биографии небольшой пробел. Она не попадала под Гомелем в плен? – спросил Рогожин, изучая личное дело Кабо.

– Вряд ли, – усмехнулся Васьков. – Вспомните 1941 год, товарищ полковник. Немцы без разговоров расстреливали партработников, евреев и всех, кто не вписывался в расовые теории Гитлера. Она, – кадровик постучал по фотографии в личном деле, – с нацистской точки зрения – человеческий брак, средний род: не мужчина и не женщина. Если бы она попала в плен, то ее либо ликвидировали на месте, либо отправили в концлагерь, где немцы делают эксперименты по смене пола. Живой бы она в любом случае не вырвалась.

– Согласен. Что дальше?

– После разгрома наших войск под Гомелем она выходит в расположение частей 21-й армии. Ее наскоро проверяют и зачисляют в политуправление 67-го стрелкового корпуса. Далее она, уже как офицер Красной армии, в составе корпуса участвует в обороне Киева, в наступлении на Харьков и отступает к Сталинграду. Здесь с ней происходит неприятная история. Она подралась с одним из офицеров своего же политуправления.

– Хорошенький кандидат, ничего не скажешь! – Рогожин велел принести чай и бутерброды. Обед на сегодня откладывался. – Причина драки?

– Офицер, из новичков, за глаза назвал ее гермафродитом.

– Слова-то какие знает! Из интеллигентов, поди?

– В ее личном деле об этом ничего не сказано. Разбором инцидента занималось политуправление 21-й армии. По результатам служебного расследования Кабо направили для дальнейшего прохождения службы в тыловые части, а ее обидчика – на передовую.

– А не увильнула ли она таким нехитрым способом от боев в Сталинграде?

– Непохоже. За драку могла бы под трибунал угодить или в штрафную роту.

– В какую штрафную роту! – вмешался помощник Рогозина. – Она все-таки баба, кто ее к мужикам отправит? Или ты слышал что-то о женских штрафных ротах?

– Я был под Сталинградом осенью 1942 года, – поддержал Зингера представитель флота. – За драку бы никого судить не стали, не до того было. Знаю случай: по пьяному делу подрались двое, обоих командирами взводов на передовую отправили, и делу конец. В нашем случае Кабо могли только в тыл отправить, на переформирование. Не в пехоту же ее, взводом командовать.

– Весной 1943 года Кабо перевели к нам в отдел комсомольской работы. Ничего предосудительного о ней сказать не могу, – закончил доклад кадровик.

Рогожин призадумался. Революция и Гражданская война породили немало «бесполых» комсомолок, но все они в мирное время либо стали обычными бабами, либо плохо кончили. Но то было до войны, а сейчас? Сейчас снова возродились женщины, презирающие половые отношения, или Кабо всегда была такой? Что делать, остановиться на ней или мужика поискать?