Геннадий Сорокин - Пропавших без вести – не награждать!

– Капитан, вы что же, считаете, что на объект проник совершенно посторонний человек? – отстаивал свою версию контрразведчик. – Откуда же он все знал?

– Я думаю, что диверсию совершил один из приходящих инструкторов. Больше некому.

– А где находился диверсант во время бомбардировки? Неужели он успел обратно под забором проползти? – вновь вступил в беседу Колесников.

– Я осмотрел следы у забора и могу с уверенностью сказать, что назад никто не проползал. Единственное место, где бы, например, я залег на время бомбежки, – это свалка за хозяйственным двором. Рискованно, конечно, зато под завал не попадешь.

– Потом…

– Потом у агента было несколько минут, чтобы в наступившей суматохе беспрепятственно скрыться через обвалившийся забор.

– А если бы забор остался на месте?

Николай Егорович развел руками: дескать, вопрос не ко мне. Я – не диверсант.

Закончив совещание, Морозов оставил у себя в кабинете своих заместителей и Лоскутова.

– Задачу по проведению рейда на объект «Посох» с нас никто не снимал и не снимет. Конвой в Англию отходит двадцать восьмого, значит, у нас для формирования отряда остались считаные сутки. Капитан, сколько погибло из отобранных вами кандидатов?

– Я не считал, товарищ генерал. Дело ведь не в том, сколько погибло человек и сколько осталось. Предательство в отряде полностью изменило расстановку сил.

– Если я не ошибаюсь, несколько минут назад ты утверждал, что в отряде изменника нет.

– Я и сейчас могу это утверждать: немецкого агента в отряде нет, но сам по себе отряд перестал быть боеспособной единицей. И дело не в бомбардировке. Сейчас идет война, и люди к смерти товарищей привыкли. К измене не привыкли.

Лоскутов не выдержал и, не спрашивая разрешения, закурил.

– Сейчас в отряде каждый видит в каждом вражеского агента. Все знают, что бомбардировку подготовил кто-то из своих, а кто именно, неизвестно. Как с таким настроем им идти в рейд? Никак. Отряд в настоящее время деморализован и как боевая единица, ни в целом, ни по частям, для разведывательной работы не годится. Давайте формировать ядро рейдовой группы заново.

– Я дополню мысль Лоскутова, – заявил Рогожин. – Пока мы не выявили вражеского агента, у нас под подозрением должен быть каждый боец 106-го отряда. Каждый! Если окажется, что у нас в рейд просочился изменник, с нас Москва головы поснимает.

– Где мы возьмем людей? – скептически спросил Колесников.

– С миру по нитке – нищему рубаха! – коротко, емко и понятно обрисовал выход из сложившегося положения Морозов. – У нас в распоряжении целый Северный флот плюс 14-я армия. Что, подходящих людей не найдем?

– Два кандидата у меня уже есть, – вставил Лоскутов. – Один из них профессиональный рейдовик, другой проверенный в боях партизан. За обоих могу поручиться головой.

Морозов согласно кивнул. Кандидатуры на первый взгляд подходящие.

– Решено. Формируй новый отряд, капитан. Действуй от моего имени, выбирай, кого хочешь. Но это не все, – прищурившись, генерал ткнул в Лоскутова пальцем. – Капитан, ты можешь не спать ночами, не есть, не пить, ты можешь разорваться на части, но через трое суток ты подготовишь два отряда. Первый – из оставшихся бойцов 106-го отряда, второй – из кого хочешь. Первый отряд мы создадим для отвода глаз. Если немецкая агентура следит за нами, то пусть она сосредоточит свое внимание на ложном отряде. О существовании второго отряда не должен знать никто, кроме нас четверых. Распределим обязанности. С меня – общее руководство. Лоскутов подбирает личный состав. Колесников, ты проработаешь все мероприятия по ложной отправке первой группы. Рогожин, с тебя – замполит для Лоскутова. Всем все понятно? Вопросы есть?

Вопросов, естественно, не было.

На выходе из генеральского кабинета офицеры столкнулись с майором СМЕРШ, курировавшим разведку Северного флота.

– У дороги в город, недалеко от расположения 106-го отряда, обнаружен мертвый инструктор по радиоподготовке Уфимцев, – сообщил он.

– Поехали! – Лоскутов вмиг позабыл про усталость и голод. В нем, как во времена работы в милиции, проснулся инстинкт сыщика, напавшего на след неуловимого преступника.

– Капитан, – осадил его Колесников, – ты бы на себя со стороны посмотрел: на тебе лица нет, в гроб краше кладут, а туда же, место убийства осматривать! Шел бы ты, пока есть время, с часок покемарил.

– Да пусть едет, жалко, что ли! – разрешил Рогожин. Ему было не до Лоскутова. Еще во время совещания Рогожин стал продумывать текст политдонесения в Москву. Ему как-то надо было объяснить наличие в 106-м отряде предателя (а за провалы в организации караульной службы пусть у строевиков голова болит).