Григорий Полянкер - Старый Сантос и его потомки

Гедалья взглянул на часы и спохватился: уже так поздно, а он ведь обещал прийти в гости к Кузьме Матяшу, к своему старому другу, который живет в Лукашивке. У него сегодня большое торжество: возвратилась из Винницы его единственная дочь Леся. Она окончила институт и назначена учительницей в местную школу. Хотя Гедалья не очень любит ходить в горячую пору по гостям — у него масса других забот, но к Кузьме Матяшу пойдет непременно! С этим скромным и добрым пасечником он с удовольствием посидит часок-другой. Много лет подряд Кузьма Матяш вывозит в лесок, примыкающий к виноградной плантации, огромную колхозную пасеку, и Гедалья часто приходит к шалашу Кузьмы посидеть, потолковать. И тот, в свою очередь, частенько посещает шалаш знаменитого виноградаря. Так они издавна дружат семьями. Неразлейвода! Любят они в свободную минутку в шахматы поиграть или просто так посидеть за кружечкой вина, за чаем со свежим медом.

Над необозримой плантацией, где курчавились виноградники, над горами, курганами и Днестром, катившим свои воды в сиянии круглой луны, раскинулось звездное небо. Прихрамывая немного на левую ногу (память войны), бондарь Менаша торопливо шагал за Сантосом, стараясь не отстать от своего друга.

Он совсем забыл, что Кузьма Матяш и его пригласил к себе на торжество… «Экий беспамятный стал!» — сокрушался Менаша.

Нехама, наряженная в праздничное платье, уже нетерпеливо поджидала мужа. Она готова была отчитать Гедалью за то, что он так долго заставил ее ждать, но, увидев, с кем тот идет, сразу присмирела.

— О, Менаша! — воскликнула она. — Заходи, заходи к нам, гостем будешь! Давно я тебя не видела. Небось сержантом своим загордился? Присаживайся!

— Спасибо, Нехама. Я могу и постоять… — И он облокотился на палку.

— Где же ты пропадал, что тебя не видно было?

Бондарь Менаша задымил толстой, прокуренной трубкой, выпустил густое облако дыма и только после этого ответил:

— Понимаешь, дорогая, голова забита всякой всячиной. Раньше я был холостяком. И у меня было много свободного времени. Сварил себе кастрюльку супу — и гуляю. Сам себе хозяин. А с той поры, как Симон вернулся с воинской службы, стал я в доме хозяйничать да куховарить.

Менаша пощипал пальцами коротко подстриженные рыжеватые усы, поправил ворот солдатского кителя, который немилосердно натирал шею, и продолжал:

— Но, да простит меня сын, отличный он парень, пусть всегда мне будет такая жизнь! Хороший он у меня, золотые руки! Все сам делает в доме. Очень помогает. Хозяин хоть куда! Грех жаловаться!

Нехама, моложавая еще, но полнеющая женщина, насмешливо улыбнулась:

— Смотри пожалуйста! Что это ты так нарядился в китель своего сержанта?.. Может, решил стать генералом? Нет, вы посмотрите на нашего бондаря! Он и галифе натянул на себя! Заодно уже прицепил бы к своим сандалиям шпоры…

— Ой, ой, Нехама! Вечно вы любите насмехаться надо мной, — пристыдил ее Менаша. — Мой Симон уже не носит свой мундир, так я подумал, зачем же добру пропадать? Уж лучше я доношу. Вы видите, какое сукно?..

— Нет, нет, я ничего не говорю, Менаша, — рассмеялась она, — но тебе надо было еще взять у сына сапоги со шпорами и фуражку с кокардой, ты сразу стал бы похож на настоящего вояку, и молодухи за тобой бегали бы… А так ты что-то ни то ни се! Ни цивильный, ни военный…

— Да что вы, Нехама, в самом деле! — обиженно сказал он. — Делать вам больше нечего! Чем я вам так не правлюсь?

Опустившись на бревно, он наблюдал в раскрытую дверь ярко освещенного дома, как Гедалья переодевается, и осторожно заметил:

— Знаете, Нехама, что я вам хочу сказать? Чем присматриваться к моему мундиру, вы бы лучше подумали о сватовстве… О женихе для вашей Руты…

— Вот оно что! — оживилась Нехама. — Что ж, это, может быть, ты нарядился и пришел такой праздничный и бравый сватать мою дочку? Ты так выглядишь в этом кителе и галифе, как настоящий жених… Только шпор, жаль, на ногах нет…

Менаша досадливо скривился:

— Стыдитесь, Нехама! Зачем вы надо мной потешаетесь?..

— Упаси господи! Как же я над тобой смеюсь? Я просто так… — оборвала она его. — Но мне непонятно, что тебе до моей Руты? Мне кажется, что твой сержант уже просватан…

— Что вы! — испугался Менаша и вынул свою трубку. — За кого?

— За свой велосипед! Разве не видишь? С тех пор как Симон вернулся из армии, он носится как ошалелый по улицам на своем велосипеде!..

— Ах, вот оно что!.. — облегченно вздохнул сосед. — Что ж, пусть катается на здоровье!.. Дело молодое. Нам уже не кататься, так пусть хоть он получает удовольствие. Холостяк парень, может себе все позволить. — Подумав секунду, Менаша продолжал: — Его уже теперь трудно узнать. Дни и ночи читает. Там, в армии, обучился шоферскому ремеслу. Вот прибудут в артель новые машины, сразу сядет за баранку. Хорошо разбирается сынок в механизмах. На тракторе сможет, на комбайне. Золотые руки у парня!..