Григорий Полянкер - Старый Сантос и его потомки

Намокшие, отяжелевшие башмаки, облепленные вязкой грязью, казались свинцовыми. Беспокойные мысли терзали душу. Он не представлял себе, что надо делать, куда дальше двигаться с этим табором. Подождать, пока народ отдохнет, придет немного в себя, просушит мокрую одежду, и податься дальше или осесть в этом безлюдном, диком месте? Страх охватил его, когда он подумал, что все придется начинать сызнова. Сколько тысяч пней он со своими односельчанами выкорчевал там, в Каменке, а сколько камней вырубили, чтобы расчистить немного земли, сколько настрадались они, пока завели хоть какое-то хозяйство, а теперь — начинай сначала! Опять рубить лес, строить жилища для себя, для скота. А сколько времени пройдет, пока расчистишь эту землю?

И позволят ли им здесь осесть?

Голова шла кругом от этих дум.

Но что поделаешь, ведь иного выхода нет. Видно, такова их судьба, не иначе как прогневили всевышнего, если он существует.

Ицхак Сантос приближался к берегу и вдруг увидел, как женщины столпились, плачут, причитают. Что там произошло? Тяжкое предчувствие охватило его. Сильнее забилось сердце. Почему рыдают женщины? Вот и жена его плачет, ломая руки…

Ицках Сантос, задыхаясь, бросился бежать к берегу.

Увидев его, женщины еще сильнее заплакали и расступились, давая ему дорогу. На узлах, сложив натруженные узловатые руки на широкой груди, с застывшими глазами, обращенными к небу, лежал неподвижный Пинхас. Можно было подумать, что старик просто прилег передохнуть после тяжкой дороги. Однако широкое скуластое лицо с седой бородкой клинышком уже заострилось. Легкий ветерок шевелил его седые волосы, солнце сильно грело, но старый виноградарь уже ничего этого не чувствовал…

Ицхак Сантос подбежал к отцу и остановился, словно окаменел. Мозг отказывался воспринимать, что отец не подымется, не встанет со своего ложа, не улыбнется, не пошутит. Ицках перевел затуманенный взор на детей, столпившихся в сторонке и со страхом глядевших на покойника, на стариков, которые стояли в стороне и тихонько шептали поминальную молитву. Он увидел, как рыдает жена, как она сокрушается. «Да, — думал он, — произошло непоправимое, роковое». Ицхак припал лбом к похолодевшему лбу отца и навзрыд заплакал так, как еще никогда не плакал.

— Отец, родной отец, что же ты!.. — с трудом произнес он и смолк. Больше ничего не мог сказать, еще ниже склонил голову к неподвижному телу и, достав монеты, прикрыл ему глаза. — Опоздал… Прости меня, отец! Ушел ты от нас в такой тяжкий день! А мне так нужен был твой совет, твое доброе слово, твоя отцовская мудрость…

Еще что-то шептал Ицхак Сантос, стараясь сдержать слезы, но они ему не повиновались, текли и текли по впалым, заросшим густой седоватой щетиной щекам.

Внезапная смерть старейшего виноградаря Пинхаса Сантоса, бывалого силача и любимца табора, потрясла всех. Односельчане почувствовали себя осиротевшими. Его кончина выбила всех из колеи.

Как ни старался Ицхак взять себя в руки, ему это не удавалось. Невольно лезли в голову грустные мысли: «Плохое начало, не к добру…»

Ицхак Сантос был убит горем. Он себе даже не представлял, что смерть отца так повлияет на него. Сердце невыносимо ныло. Он себе не мог места найти. Чем он так провинился перед богом и людьми, что одно несчастье за другим обрушивается на пего? Почему ангел смерти преследует его и не улетает? Сколько времени прошло, как он потерял на войне старшего сына, недавно единственную дочь схоронил, а сегодня — отца. Что ему еще суждено, пережить? Что еще ждет его впереди? Неужели только за то, что он отомстил одному негодяю, ему суждено всю жизнь так жестоко расплачиваться? Ведь он поступил так, как положено было поступить отцу, солдату!

Опять нахмурилось небо, и откуда-то набежали свинцовые облака. Со стороны вздувшегося Днестра потянуло холодным ветром. Солнце то пропадало за густыми тучами, то снова проглядывало. Что это? Неужели опять хлынет дождь? Еще люди не просушили одежды, еще не построили даже крыши над головой. Да, собирался дождь. Какое горе! Не сможет сын как следует проститься с отцом, оплакать его по ритуалу. Нужно поскорее предать его земле. Да простит отец родной, что не похоронят его среди родных, знакомых, друзей, а закопают в землю здесь. Здесь обретет он вечный покой, на этом клочке чужой земли. Пусть простит и не гневается отец и за то, что его теперь нельзя похоронить со всеми почестями, какие он заслужил за свою долгую трудовую жизнь!