Иван Кононенко - Не вернуться назад...

— Н-не знаю.

— Да, конечно, это зависит от предмета нашей с вами беседы. Ну, например, состояли вы в комсомоле?

— Состояла. Об этом я указывала в свое время в анкете.

— С какого времени?

— С марта тридцать восьмого.

— Очень хорошо. Вы, — он посмотрел на лежащий перед ним исписанный лист бумаги, — Очерета и Неруса знаете?

Ларису словно током обожгло: это было новостью, раньше об этом не спрашивали. Она немного растерялась. Неруса видела мельком. Потом выписывала на его имя аусвайс.

— Ну, я слушаю вас.

— С Очеретом я когда-то училась в одной школе, последнее время встречала его в городе раз или два, а второго не знаю.

— Вы забыли, наверное? А он вас знает. Более того, они оба говорят, что вы помогали им. — Постепенно Штрекера покидало самообладание. Он коверкал русские слова, тонкая пергаментная кожа на лбу и щеках покрывалась морщинами, и лицо делалось старым. Лариса молчала, она уже начала понимать: что-то случилось с Очеретом. «Поэтому, видимо, взяли Галю и Лесю. Но что же?» О предательстве она почему-то не думала, скорее могла допустить, что девочки по наивности могли проболтаться. Лично она с Очеретом не была непосредственно связана. «Но попробуй сейчас доказать. Документы? Но это они могли оформить их не только через нее. Да имеет ли это такое уж значение сейчас? Она даже улыбнулась про себя. Что им, нужны доказательства?»

— Ну, что же вы молчите? Кого из красных шпионов вы знаете? — Это уже следователь не выдержал.

— Никаких шпионов я не знаю!

— Хорошо. — Штрекер нажал кнопку на столе, и тут же в дверях появился тюремщик. — Давайте сюда того.

Тюремщик скрылся и затем вошел с Нерусом, который довольно смело прошел вперед, взял у стены стул, сел сбоку от Ларисы и, нагло улыбнувшись, сказал: «Здрасте».

— Вы знаете, Нерус, эту фрейлейн? — спросил Штрекер.

— По правде сказать, немного. Видел ее на вечеринке у Белоус, один раз. Мне сказали, что она работает в бургомистрате и помогла нам с документами. Более близкие отношения с ней поддерживал Очерет, с ней и с ее подругами.

— А кто вам передал документ после побега из лагеря?

— Как я уже докладывал, один военнопленный из местных был знаком с Галиной Белоус. Он попросил ее помочь. Белоус достала бланки с печатями, и мы их заполнили. Где она достала, я не знаю. Наверное, через нее в горуправе. — Он кивнул в сторону Ларисы. — Они подруги, это я знаю точно.

— Хорошо, хорошо, Нерус. Отвечайте только на поставленные вопросы. Что еще можете сказать?

— Я знаю от Очерета, что эти девчонки помогли перевезти рацию в город.

— Кто конкретно?

— Очерет договорился с Белоус, у нее отец возчиком работает, и тот доставил рацию из лесу в город, на Ленинскую, в подвал разрушенной школы.

— Яринина имела к этому отношение?

— Кто, она? Не знаю. Знаю, что Белоус, ее отец, ну и, наверное, она.

Он был гадок Ларисе в этот момент. Она помнила его, хотя видела один только раз тогда, на вечере у Гали. Ей никогда такие не нравились. Этакий самовлюбленный красавчик: выше среднего роста, с темными вьющимися волосами, зализанными назад, до синевы выбритый, самоуверенный, наглый, бойкий на слово. Но ужасно глуп и даже не догадывается об этом. Пришел тогда в костюме, правда, поношенном, с галстуком. Где он успел раздобыть гражданское платье, никто не знал. Был, без сомнения, уверен, что неотразим. С нею тоже танцевал раз или два, даже пытался ухаживать, но она незаметно ушла домой раньше других.

— Что вы скажете на это, фрейлейн?

— Этот человек лжет.

— Я не лгу, — взвился Нерус. — Господин капитан, я говорю правду. Если разрешите, я скажу больше. Очерет получал сведения через Белоус, а сведения собирали эти девчонки.

— О чем сведения?

— О дислокации воинских частей, о перевозках, кое-что о работе комендатуры, полиции, о положении в городе…

— Хорошо. Вы уже говорили об этом. Все?

— Кроме того, Очерет говорил, что они связаны с партизанами.

— Кто связан, конкретно?

— Этого, господин капитан, я не знаю. Но по всему было видно, что старшей у них была она. Очерет всегда говорил: «Девочки посоветуются с Ларисой, девочки скажут Ларисе, девочки спросят Ларису…»

— Ну, хорошо, хорошо, Нерус. Уведите его, — приказал Штрекер и, обратившись к Ларисе, сказал: — Надеюсь, вы понимаете, что не отвечать на вопросы следователя вам, как это сказать, нет смысла. Мы о вас знаем все.

«Это все, конец… или будут добиваться, чтобы я раскрылась. Будут днем и ночью допрашивать, пытать», — с ужасом думала Лариса, возвращаясь в камеру после допроса у Штрекера и очной ставки с Нерусом. Но прошел день, второй, а ее не вызывали, о ней снова забыли.