Игорь Бондаренко - Такая долгая жизнь

В конце той пятимесячной командировки Юра Топольков устроил Пантелею Афанасьевичу что-то вроде экзамена.

— Ну что, Юра? Могу я шпрехать?

— На пять, Пантелей Афанасьевич, не тянете, а четверку поставить можно.

— Ну, а теперь, Юра, твоя очередь!

И Топольков тоже показал себя: отжался от пола три раза и неплохо поработал с гантелями. А главное — почти никакой одышки.

— Мы, Юра, тебя еще в Красную Армию возьмем, — пообещал Путивцев.

Тополькова Пантелей Афанасьевич надеялся встретить в Берлине.

Юру прикомандировали к пресс-группе при советском посольстве, и он был уже там четвертый месяц.

Всю дорогу от Москвы до Берлина проводники не переставая топили печь. Но при таких морозах она не могла как следует нагреть вагон. От холода не спасало даже шерстяное одеяло.

Московский поезд шел полупустым, и встречающих на Силезском вокзале почти не было. Путивцев еще издали увидел Юру — в меховой шапке, надвинутой на глаза, в большом, не по росту, полушубке и в валенках.

— Не удивляйтесь, Пантелей Афанасьевич, все с чужого плеча… Кто же думал, что будет такая сумасшедшая зима. Вот-вот мне должны подвезти теплое барахло, а пока… — Топольков беспомощно развел руками.

— Их бин зер фро, вас кан их видер зеен дих, майн фройнд, — старательно выговорил Путивцев.

— Очень, очень неплохо, Пантелей Афанасьевич. Правда, глагол надо ставить на последнее место, а в общем, очень, очень неплохо, — похвалил Топольков. — А главное — грамматика… Занимались, признавайтесь?

— Занимался, Юра, занимался…

— Я звонил вам в Росток. Гостиница вам заказана на завтра. Так что есть предложение: сегодня переночуете у меня, а там, как говорится, с богом.

— С удовольствием, Юра, мне хочется с тобой поговорить.

— Ну и отлично, — подражая Путивцеву и голосом, и мимикой, сказал Топольков.

На привокзальной площади сели в автобус. Потом спустились вниз, в подземку.

Топольков жил на Фридрихштрассе — двадцать минут ходу от посольства, от важнейших правительственных учреждений. Район был старым: трех-, четырех-, пятиэтажные дома с темными от времени стенами, узкими, как колодцы, дворами.

Юра снимал комнату на пятом этаже, под самой крышей. Но комната была просторной, светлой, два больших окна выходили в сторону Ландверканала.

— Живу, как видите сами, по-холостяцки, но большего мне пока и не надо.

Пантелей Афанасьевич оставил свой чемоданчик, и они отправились обедать в локаль «Цум летцтен инстанц» [5] «К последней инстанции». , недалеко от здания суда. Заказали по порции айсбайн [6] Копченая отварная свиная нога. , по кружке пива. Юра достал легкую десятипфенниговую монету и водрузил ее на шапку белой пены в кружке. В глазах молоденькой официантки мелькнуло удивление.

— Разве вы не знаете? — спросил Юра. — Так проверяется качество пива. Если монета не тонет — пиво хорошее, свежее…

Монета лежала ровно и не собиралась нырять в глубину… Официантка улыбнулась: она была довольна. Этот молодой господин, по одежде похожий на иностранца, оценил их фирменное пиво.

— Ты, Юра, времени тут даром не теряешь, — сказал Путивцев.

— А я затем и поехал сюда, чтобы не терять его… Вкусно?

— Вкусно. Странное только название, если перевести дословно: ледяная нога, или, в лучшем случае, мороженая нога… Абсурд.

— Немецкие сложные слова нельзя переводить дословно. Возьмите почти любое. «Фридхоф», например, — кладбище. Дословно — мирный двор, двор мира, если хотите… Или фрау Бумгартен. Фрау — сад из деревьев…

— Нет, в этом все-таки что-то есть. Фрау — сад, или кладбище — двор, на котором царит мир…

— Есть, конечно, но все равно не пытайтесь дословно переводить сложные немецкие слова. Принимайте их такими, какие они есть. Не хотите еще пива?

— Нет, спасибо.

— Двинем домой?

— Двинем.

— Не робеете? Без переводчика? — спросил Топольков, когда они добрались до дома.

— Робею немного, — признался Пантелей Афанасьевич. — А все-таки хочется попробовать… Что касается деловой части, тут я спокоен. Специальная терминология одинакова. А вот в беседах, в застолье — а ведь оно может случиться — как бы не оплошать. Тут много всяких тонкостей, а я в этом еще не очень силен…

— Застолье будет обязательно. В Ростоке сейчас, наверное, только и разговоров что о русских, о «Красине»…

— О каком «Красине»?

— О ледоколе «Красин». Разве вы не знаете?

— Знаю. Но они ведь отказались…

— Вы отстали от жизни, Пантелей Афанасьевич. «Красин» полным ходом идет к Варнемюнде.