Игорь Бондаренко - Такая долгая жизнь

«Надо было не отпускать штурмана… Ребята меня не знают, ну и, естественно… Война ведь…» — подумал Путивцев.

— Пожалуйста, товарищ комбриг. — Воентехник вернул удостоверение. — Что прикажете?

— Ничего. Просто пришел познакомиться с вами.

— Воентехник второго ранга Лосев, — представился он.

— Механик старший сержант Гогоберидзе! — Говорил сержант без акцента.

«Это редко у грузин», — отметил про себя Путивцев.

— Моторист сержант Коробков. — У сержанта был окающий северный говорок.

Расспросив авиаспециалистов о состоянии машины, Путивцев пожелал им отдыха и взял под козырек.

— Разрешите вас проводить, товарищ комбриг? — спросил Лосев.

«Все еще не доверяет. Въедливый лейтенант… Ну что ж, молодец…» — похвалил про себя Лосева Путивцев.

У штаба они столкнулись лицом к лицу с полковником Преображенским.

— Ну как, Пантелей Афанасьевич, познакомились с экипажем?

— Так точно, Евгений Николаевич. И с экипажем, и с техниками… — И повернулся к Лосеву: — Спасибо, воентехник. Как видите, я теперь в надежных руках.

Даже в сумерках было видно, как покраснел техник-лейтенант.

— Разрешите быть свободным?

— Идите.

Полковник Преображенский и комбриг Путивцев зашагали по летному полю.

— Как настроение, Пантелей Афанасьевич? — спросил полковник.

Путивцев отметил, что Преображенский стал обращаться к нему по имени-отчеству. Видно, генерал Жаворонков кое-что рассказал о нем полковнику.

— Настроение, Евгений Николаевич, боевое… Погода вот киснет.

— Погодка — лучше не придумаешь. Придется ждать. А ждать да догонять — хуже всего. Надо бы чем-то экипажи занять. Может быть, еще раз с личным составом весь полет на земле проиграть?

— Я бы не стал этого делать, Евгений Николаевич. Личный состав задачу знает. А еще раз «лететь» даже на земле — лишнее эмоциональное напряжение.

— Это верно, конечно. Но чем-то личный состав занять не мешало бы.

— Если вы не возражаете, я со своим экипажем, например, хочу по грибы сходить.

— По грибы?

— Перед ответственным полетом это неплохое занятие. У нас в НИИ был один летчик, так он перед ответственным полетом всегда по грибы ходил. Говорил, что это хорошо действует на нервы. Потом это стало у него что-то вроде ритуала.

— Занятно. Так вы серьезно по грибы собираетесь?

— Конечно. Если не будет других приказаний.

— Да нет… Идите… Я не возражаю. Ближе с экипажем познакомитесь, так сказать, в неслужебной обстановке.

Утро было таким же пасмурным и холодным, как прошедшая ночь. Затея идти собирать грибы не всем пришлась по душе в экипаже Путивцева.

— Поспать бы лучше, — позевывая, сказал радист Котиков.

— Это что? Приказ? — спросил штурман.

— Приказ! — ответил полушутя-полусерьезно Путивцев.

Позавтракав, Путивцев, Осадчий, Котиков и Неделя направились к лесу. Сначала брели по лугу в густой высокой траве. В ее зелени проглядывали белые и желтенькие головки полевых цветов. «Белые похожи на кашку, но крупнее», — подумал Путивцев.

— Мухомор от белого гриба отличить сможете? — спросил Пантелей Афанасьевич.

— Как-нибудь отличим, — ответил за всех штурман.

— Мухомор? Это красный такой, в крапинку? — спросил Котиков.

— Точно, радист, в крапинку… Да вот он, голубчик…

— И красивый же он, черт, — не удержался Котиков.

— Не все, что красивое, хорошее, — назидательно сказал штурман.

— Нашел! — неожиданно радостно заявил Неделя.

На бугорке, покрытом мхом, на крепкой ножке стоял рыжик.

— С почином тебя, сержант, — сказал Путивцев.

— И я нашел! — воскликнул Котиков.

Кажется, удалось отвлечь ребят от мыслей о предстоящем опасном полете. Ну а сам-то ты отвлекся? Черта с два… Расчетное время полета семь часов. Горючего в баках тоже примерно на семь часов… Но если двигатели будут работать не на форсаже, а на экономном режиме, горючего хватит часов на восемь. Путивцев испытывал самолеты на маневренность, на дальность, на грузоподъемность, но испытать самолет на одном моторе с заданием, кто дальше пролетит на ста килограммах бензина, — на это фантазии не хватило. Конечно, всего не предусмотришь. Война — это и есть сотни испытательных полетов, подсказанных обстановкой, жизнью, боем. Наш боевой опыт не пропадет. Не будем мы живы, будут живы другие. Они передадут этот опыт тем, кто придет в авиацию после нас.

Первый минно-торпедный полк морской авиации Балтийского флота получил приказ в ночь с 7 на 8 августа совершить налет на Берлин. Незадолго перед заходом солнца раздалась команда: «По машинам!» Экипажи заняли свои места согласно боевому расписанию. Над кабиной флагманского корабля взвилась зеленая ракета. Десятки глаз проводили ее взглядом, и тотчас же из глушителей послышались хлопки. Пантелей Афанасьевич запустил сначала левый мотор, потом — правый. Стрелки на шкале приборов показывали всюду «норму». Штурман Осадчий закрыл астролюк и сделал первую запись в бортжурнале.