Амаяк Сирас - Арарат

По выражению лица Аллы Мартыновны Марфуша поняла, что она слишком разболталась. Она заспешила:

— А вечером подошел ко мне какой-то человек, назвал себя Василием Власовичем, утешать начал: ничего, мол, поговорю с герром Шульцем, чтобы простил тебя… А я думаю: за какую вину меня прощать? Но ему ничего не сказала. А он шепчет: «Выпрошу для тебя разрешение, чтобы ты к Оксане пошла: нужно письмо Алле Мартыновне отнести». Тут я прикусила язык… Кое-как отделалась от него. А на другой день узнали мы, что всех наших парней и девушек хотят угнать в Германию. Никто из нас и глаз не сомкнул! На наше счастье ночка выпала дождливая. Одна девушка, Римма, давай любезничать со сторожем, а мы тем временем убежали. Как же с Риммой-то будет?! Ведь она, тетенька, может попасть в беду… Ну, разбежались мы в разные стороны. Я, конечно, сразу к Оксане. Повезло мне: встретила Асканаза Аракеловича и Остужко. Тетенька, я пригожусь в батальоне, буду санитаркой, мне Остужко сказал…

— Ну, молодец, и впредь не теряйся! Когда увидишь Андрея Федоровича, поцелуй его за меня.

Вместе с Шеповаловым Асканаз еще раз проверил намечаемый маршрут батальона. Хлеб был уже доставлен. Подразделения батальона ждали только сигнала.

Шеповалов, которому Асканаз рассказал про Марфушу, подозвал ее. Марфуша, переодетая парнем, подошла и вытянулась перед комбатом.

— Ну, девушка, — улыбаясь, сказал Шеповалов, — не забывай о том, что с этого дня ты уже боец. А ну, как надо приветствовать старшего? Вот, так, молодец! Остужко отведет тебя к санитарам. А доберемся до места — получишь новенькое обмундирование.

На несколько минут Шеповалов, Долинин, Асканаз и Алла Мартыновна остались одни.

— Ну, что скажешь, Асканаз Аракелович? — спросила Алла Мартыновна.

Асканаз вкратце передал разговор с Оксаной. Рассказал он и о человеке, который теперь называл себя Василием Власовичем, а раньше, когда Асканаз его встретил неподалеку от Белой Церкви, — Ильей Карловичем.

— Ясно, что это предатель и при этом трусливый, — заметил Асканаз.

— Правильно, трусливый предатель, он трусит, потому что у него нет почвы под ногами. У нас есть сведения, что он действительно переехал сюда из Белой Церкви. Как видно, там его разгадали, а на новом месте он надеялся развернуться. Он уже взят на учет. Мне известно, что ему поручено выявить мое местопребывание. Значит, пристает к бедной Оксане? Говоришь, Оксана наконец, взяла себя в руки? Вот и хорошо! А если этому Василию Власовичу так уж хочется видеть меня, — что ж, мы ему эту возможность предоставим!..

Глаза Аллы сверкнули.

Приближалась минута расставания. Алла Мартыновна по-матерински расцеловалась с Шеповаловым и Асканазом.

— Желаю вам успеха! Асканаз Аракелович, скажешь Андрею Федоровичу, что видел меня. Пусть и в мыслях у него не будет, что я могу уехать отсюда. Я буду ждать его здесь, буду ждать с победой. Ну, счастливого вам пути!

Бойцы батальона и партизаны маленькими группами двигались к заранее назначенным пунктам. Остужко повел Шеповалова и Асканаза к стрелковому взводу Титова, которому поручено было замыкать арьергард.

В оголенных ветвях леса свистел холодный ветер. Титов коротко отрапортовал командирам о том, что взвод его находится на отдыхе.

— Ну, как приняли бойцы весть о благодарности командира дивизии? — спросил Асканаз.

Титов доложил.

— Ну что Поленов, образумился? — поинтересовался Асканаз.

— Не образумился, товарищ комиссар, опять наболтал лишнее!

— Опять за свое?

— Говорит, хороши, нечего сказать, благодарность выражают, а сами отступают! А ты тут из сил выбивайся, чтобы их нагнать!

— Ну, а ты что? Небось промолчал?

— Я на него прикрикнул, а он, по своему обыкновению, сейчас же вывернулся: уверяет, будто я его плохо понял. «Я, говорит, хотел сказать, что мы действительно будем достойны благодарности, когда разгромим фашистов в пух и прах! Вот тогда, мол, и заслужим благодарность командования». Спрашиваю его: «Почему ж ты с самого начала не так говорил»? А он в ответ: «Видно, таким уж уродился… В уме правильно рассуждаю, а язык мелет другое: должно быть, язык у меня неладно привешен… Ну, все и хохочут… Не знаю, что с ним делать, товарищ комиссар!

— Ты вот что ему посоветуй, — заметил Шеповалов, — каждый раз, как захочется ему что-нибудь непутевое взболтнуть, пусть покрепче прикусит язык.

— Товарищ комбат, у него и на это ответ найдется! — с отчаянием сказал Титов.