Амаяк Сирас - Арарат

Дверь с шумом открылась, и в комнату вошел Асканаз с лопатой в руках. С трудом скрывая испуг, Оксана вопросительно взглянула на него.

Асканаз окинул внимательным взглядом Василия Власовича, шагнул ближе к Оксане и резко сказал:

— А вы, мадам, почему не изволили почистить грязь хотя бы вокруг своего дома? Выходит, другие обязаны за вас работать? А ну, быстрее, приступайте к делу!

— Что вы хотите от бедной женщины? — вступился Василий Власович. — У нее же болен ребенок! Вы мужчина, неужели трудно немножко поработать вместо женщины, обремененной детьми?

— Если бы у лентяев не было таких адвокатов, как вы, дело пошло бы лучше. А ну, берите лопату, мадам, и сейчас же выходите!

— Пожалуйста, не заступайтесь за меня, Василий Власович! — просящим тоном заговорила Оксана. — Придется пойти, а то скажут, что я не выполняю распоряжений…

Оксана взяла лопату и обратилась к Асканазу:

— Сейчас сын придет, выйду вместе с ним, похищу!

— Ишь, выискала предлог! Погодите, еще научат вас работать по-настоящему! — насмешливо отозвался Асканаз.

Воспользовавшись тем, что Василий Власович сочувственно смотрел на нее, Оксана повторила свою просьбу. Асканаз направился к двери со словами:

— Ладно, я зайду еще раз после того, как вы тут расчистите грязь!

Оксана почуяла в последних словах Асканаза иносказательный смысл. Поняла она и то, что ей поручается задержать Василия Власовича подольше у себя. Состроив гримасу, она с жалобной улыбкой обратилась к человеку, который был ей так ненавистен:

— Вот подумали бы вы, Василий Власович, о том, чтобы избавить нас от таких отвратительных грубиянов!

А тот еще не разобрался в происшедшем. Испытующим взглядом окинув Оксану, он поспешил войти в свою привычную роль:

— С такими людьми могут расправляться партизаны. А вот вы ничем не хотите помочь нам…

— Вы опять об этом? Ну что за пользу может принести такая беспомощная женщина, как я?

Василий Власович был сильно раздосадован: он надеялся найти в чулане Марфушу. Оксана как будто действительно ничего не знала, ни во что не хотела вмешиваться… Но тогда кто же был этот незнакомец? Если он действительно сотрудничал с немцами, то почему Василий Власович не знает его?

Василий Власович снова взял Оксану за руку. Бедной Оксане показалось, что к ней прикоснулась холодная скользкая лягушка.

— Если этот тип еще раз явится к вам, непременно постарайтесь узнать, как его зовут и где он живет. Вы обещаете мне это? — настойчиво спросил он.

— Так он же сказал, что придет, когда грязь расчистят. Я разузнаю все и непременно вам расскажу.

Асканаз свободно вздохнул лишь тогда, когда вместе с Остужко и Марфушей добрался до амбара. Шеповалов с Долининым и Аллой Мартыновной обсуждали время выступления и маршрут похода.

— А-а, Марфуша, добро пожаловать, доченька! — воскликнула Алла Мартыновна, увидев девушку. — Дайка обниму тебя. Хорошо сделала, что убежала.

Затем Алла вопросительно взглянула на Асканаза.

— Все в порядке, Алла Мартыновна. Только надо предупредить сапожника, чтобы не ждал заказчика.

Алла Мартыновна кивнула головой и обратилась к Марфуше:

— А ну, рассказывай!

— Ах, тетенька, ведь целых пять дней… — сбивчиво начала Марфуша, — нас заставляли подавать обед офицерам… Работа, конечно, не тяжелая, да только трудно себя пересиливать, обслуживать ненавистных людей. Потом вызывает меня этот комендант Шульц к себе и говорит: «С сегодняшнего дня будешь только мне одному прислуживать!» И сам улыбается. До чего же противно! И спрашивает, согласна ли я. А я ему говорю: «Раз приказано, надо выполнять». Вот он мне показывает, и дает понять, что нужно комнату в чистоте содержать, постель прибирать. Я головой киваю: ладно, мол, понимаю (этот Шульц немного по-русски знает). А потом подходит ко мне, — ну, сами знаете, с нехорошими мыслями подходит… Голова у меня закружилась. Думаю — кричать, никто на помощь не придет! А если и придет, будет Шульцу помогать, а не мне… А он что-то приговаривает, целоваться лезет, к себе тянет… Я отбиваться стала, а он рассердился и выгнал меня. Обрадовалась я, побежала в столовую. Думала, этим все и кончится. Так нет, на другой день приказывают Шульцу обед отнести. Отнесла я, а он из шкафа какую-то бутылку достал, налил в рюмки вино, предлагает мне с ним пообедать. Я, конечно, отказываюсь, а он мне рюмку с наливкой сует: «Выпей этот рюмка, говорит, это для девочка очень хорошо…» Боже ты мой, я и в жизни-то не пила, стану я с таким вот пить! Оттолкнула я руку, он рюмку выронил, и рюмка разбилась. А я растерялась, стою… Рассердился Шульц, покраснел, показывает на осколки, приказывает мне подобрать. Нагнулась я, а он как кинется на меня… Не вытерпела я, тетенька, укусила его за руку. Обозлился он, вытолкал меня из комнаты. Побежала я к девушкам, — мы жили там при столовой, — плачу, успокоиться не могу. А у других не лучше, у каждой свое горе…