Амаяк Сирас - Арарат

Оксана заперлась в тесной каморке. Из-под развалин рухнувшего дома им мало что удалось спасти, и Оксана с ужасом думала о том, как она прокормит детей. Узнав от Миколы, что в город вошли фашисты, Аллочка прижалась к груди матери, дрожа всем телом.

Оксану очень тревожило то, что Микола часто выбегал на улицу. Но Микола не обращал внимания на запрет матери. Возвращаясь, он деловито докладывал ей:

— Прошло сорок шесть солдат с автоматами. У них был пулемет и еще что-то такое — не то пушка, не то миномет… Дядя Андрей о таком мне ничего не рассказывал.

— Говорю тебе, Микола, не ходи. Под ногами растопчут, дурной!

— А я на тротуаре стою. Они же не дураки, чтобы пушку по тротуару тащить!

— Не дураки они, а враги, — с тоской говорила Оксана.

— И я им тоже враг! — решительно и резко отзывался Микола.

— Молчи, Микола. Если при них скажешь так, они убьют тебя…

Убьют… Это слово заставляло задуматься Миколу. Что это значит — убьют? Вот от бомбы погибли соседи — Алексей, Федор, учительница Вера Павловна… Они не могут уже ни говорить, ни двигаться. А Микола не представлял себе, чтобы после того, как его убьют, он не смог бы уже ходить, выбегать на улицу, обнимать маму, дразнить Аллочку. Понятие «жить» и «умереть» не укладывалось в его сознании. Слыша от матери часто повторяющееся слово «убьют», Микола каждый раз умолкал, задумывался, стараясь сдержать желание выбежать на улицу, видеть все, что там происходит.

Прошло еще несколько дней. Оксана по-прежнему не выходила из дому; обо всем, что происходило в городе, она узнавала только от Марфуши и Миколы. А те не сообщали ничего утешительного: арестовали столько-то евреев; столько-то жителей, мужчин и женщин, угнали на принудительные работы; появились какие-то торговцы; такие-то поступили «полицаями» к фашистам…

Оксана как будто свыклась со своим положением. У нее мелькнула надежда, что о ней забыли и ее никто не будет тревожить. «Я — мать двоих детей. Марфуша — молоденькая девушка, почти девочка… Какой интерес представляем мы для них?!» — старалась успокоить она себя.

Наступила ночь. Тусклый свет керосиновой лампы едва освещал комнату с плотно завешенным оконцем. Микола уже улегся. Оксана еще не ложилась. Она держала на коленях Аллочку, здоровье которой тревожило ее.

— Выпей глоток молока, Аллочка, — убеждала Оксана. — Ты же ничего не ела вечером. Наверное, голодна, потому и не можешь заснуть…

— Не-е, не голодна.

— Может, болит у тебя что-нибудь?

— Не-е, не болит. Мамочка, придут они?!

— Никто не придет, детка. Закрой глазки, усни, усни.

— А у Сони кровь из руки шла… и из носика шла… Ударили ее те… — и Аллочка запнулась.

— Ах, Марфуша, я же говорила тебе, чтоб ты не выводила девочку на улицу! — воскликнула Оксана. — Насмотрелась она всяких ужасов, напугана. Ну что мне теперь с ней делать?!

Марфуша, которая в это время перемывала посуду и прибирала в комнате, молча подошла к Аллочке и погладила ее по голове.

— Мам, я хочу Марфушу… пусть она тоже придет, ляжет со мной, крепко-крепко обнимет меня!

Марфуша придвинула свою кровать и легла рядом с Аллочкой. Девочка то гладила лицо матери, то перебирала косы Марфуши, спрашивая об отце, о тете Алле и дяде Андрюше и обо всех знакомых, о которых помнила. Было уже довольно поздно, когда Аллочка наконец успокоилась и уснула.

Оксане не спалось. Укрыв ребенка, она потушила лампу и снова улеглась, прислушиваясь к дыханию детей. Когда же будет конец этой неизвестности? Оксана не видела никакого просвета и с ужасом ожидала того, что ей принесет завтрашний день.

Вдруг она вздрогнула и присела на постели: в дверь сильно постучали.

Впервые после прихода фашистов в дверь их домика стучали так поздно и при этом так громко и бесцеремонно. Не ожидая ничего хорошего, Оксана машинально протянула руку к платью, хотя сердце у нее захолонуло ог волнения. Вскоре заколотили в оконце. Проснулась Марфуша и поспешила зажечь лампу. Слабый свет слегка подбадривал Оксану, и она торопливо накинула платье.

Оксана попросту не знала, на что решиться. Наконец она медленно подошла к двери, которую вот-вот должны, были уже высадить стучавшие люди; взгляд ее упал на Миколу, который с молотком в руках стоял возле двери. Оксана с ужасом кинулась к сыну, схватила его за руку, пытаясь отобрать молоток.

— Оставь, мама, оставь… Разобью голову первому, кто войдет…

— Микола, не делай глупостей. Если ты это сделаешь, нас всех убьют — и тебя, и меня, и Аллочку…