Амаяк Сирас - Арарат

— Микола, сыночек…

— Василий Власович?! — заикаясь, произнес Микола.

— Ну да. С трудом тебя догнал, ишь ты какой быстроногий!.. Видно, весь лес обегал, столько ягод набрал. Молодец, конечно, ты должен помогать маме… Ну что ж, пойдем, давненько я не видался с Оксаной Мартыновной. Хочу кое-что сообщить.

Микола настороженно слушал его, охваченный беспокойством за мать. Посещения Василия Власовича так тревожат маму, что она иногда даже плачет после его ухода… Но когда Микола вспомнил о том, что ему нужно поскорее встретиться со стариком сапожником, он с трудом сдержал ярость. Содержания писем Микола не знал, но ему было известно, что они нужны и важны для «дела». Нехотя он направился к домику, где они жили.

Только сейчас сообразил Василий Власович, что раньше времени подошел к Миколе. Надо бы следить за ним издали, тайком проверить, куда он зайдет, прежде чем повернет к дому. Василий Власович уже давно подозревал, что Микола неспроста так часто ходит в лес. Узнать об Алле Мартыновне от Оксаны ему так и не удалось. Сейчас у него мелькнула надежда, что он напал на след. Как возвысил бы его успех в глазах начальства! До последнего времени он не прибегал к решительным мерам, тем более что одно время питал надежду завоевать благосклонность красивой молодой женщины. Теперь, убедившись в том, что его ожидания не оправдались, он искал доказательства вины Оксаны, чтобы свести с ней счеты. За последний год немецкий комендант Краснополья Шульц задержал и повесил много людей, но он был недоволен своими сотрудниками, недоволен и Василием Власовичем, который не сумел напасть на след подпольной организации города. А какие-то невидимки поджигали склады, пускали, под откос поезда в районе, уничтожали фашистских ставленников… И Василия Власовича терзал двойной страх: он боялся гнева Шульца, боялся и мести партизан. Продолжая упрекать себя за то, что раньше времени подошел к Миколе, Василий Власович решил не выпускать его из поля зрения, в надежде, что дома мальчик чем-нибудь выдаст себя.

Микола неохотно толкнул входную дверь и вошел в комнату. Василий Власович следовал за ним по пятам. Опустив на пол мешок с лукошком, Микола подошел к Аллочке, поцеловал ее, затем, пристально глядя на мать, громко сказал:

— Сегодня я больше собрал, чем в прошлый раз. Аллочка, хочешь ягод? Попробуй, какие вкусные! Мамочка, достань лукошко, дай ей.

Василий Власович чуял, что Миколе как-то не по себе, но сделал вид, что ничего не замечает, и приветливо поздоровался с Оксаной.

Несмотря на летний зной, Оксана была одета в платье из черной материи — последнее, оставшееся у нее. Его цвет как бы соответствовал ее настроению. Лицо Океаны казалось усталым, угасшим. Ей с трудом удавалось скрыть неприязнь к незваному гостю. Она дала Аллочке горсточку ягод и тревожно сновала по комнате, делая вид, что прибирает ее.

О подлинной цели лесных прогулок Миколы сама Оксана не имела представления. Старый сапожник долгое время присматривался к мальчику, прежде чем дать ему поручение, и лишь месяц назад впервые решился использовать его как связного. Он предупредил Миколу, что матери ничего нельзя говорить не потому, что ей не доверяют, а чтобы не вызывать у нее лишней тревоги. Поэтому волнение Миколы оставалось ей непонятным. Она даже приложила ладонь ко лбу Миколы, чтобы проверить, нет ли у него жара, но Микола оттолкнул ее руку. Василий Власович еще не придумал, с чего начать свои расспросы, и решил тянуть, сколько можно, просидеть до «комендантского часа», когда движение по улицам запрещалось, чтоб таким образом испытать Миколу. Обращаясь к Оксане, он простодушно сказал:

— Устал я, Оксана Мартыновна, прямо устал служить у н и х. Очень уж подозрительные стали, не могу я помогать нашим, как помогал раньше… Вот и болит у меня душа! И все-то горе в том, что и наши подозревают меня! Эх, времена, времена…

— Наши… ваши… не понимаю! — вырвалось у Оксаны.

— Что изволили сказать? — спросил Василий Власович, не спуская глаз с Миколы, которому, видимо, не сиделось дома.

— У вас не поймешь, кто это «наши» и кто «ваши», — ответила Оксана.

Василий Власович передернул плечами. С того дня, как в Москве начались салюты, люди переменили тон в разговоре с ним. Смотрите-ка, и эта скромница начинает показывать коготки!..

— Мама! — неожиданно воскликнул Микола.

Оксана поняла — Микола просил у нее разрешения выйти из дому. Но он никогда не выходил после семи часов вечера, и Оксана отрицательно покачала головой.