Амаяк Сирас - Арарат

Берберян встретился с Ашхен как раз перед тем, как зайти к командиру дивизии. Эта мимолетная встреча так взволновала Мхитара, что он еще не сумел обдумать, как ему вести себя с Ашхен. Передав ее просьбу, он поспешил вместе с Остужко вернуться в полк — сообщить бойцам радостные вести о Сталинградском сражении.

Асканаз несколько раз прошелся по комнате и лишь затем распорядился позвать Ашхен к нему. Асканаз уселся за стол, сжал голову. Перед ним встал образ Ашхен. Сколько событий произошло за эти полтора года! Ашхен… в ту памятную июньскую ночь, когда он готовился выехать из Еревана, она так доверчиво открыла перед ним свою душу. Асканаз вспомнил задушевные письма Ашхен, которые он получал под Москвой. Какие это была тревожные дни и как радовали его эти дружеские письма! Что сейчас переживает Ашхен? Сильно ли она подавлена? Правда, это не в ее характере.

Асканаз на минуту задумался.

— Нет, — промолвил он вслух, вставая из-за стола. — Свершилось именно то, что и должно было свершиться!

Он чувствовал, что Ашхен близка ему по-прежнему. Сейчас она казалась ему достойной еще большего уважения. Как и о чем будут они говорить при встрече? И заговорят ли о Тартаренце?

В комнату вошел радостный и смущенный Грачик и доложил, что пришла Ашхен.

Асканаз встал и поспешил ей навстречу. Она остановилась у входа. Шапку и шинель она оставила в коридоре. На ней была гимнастерка и юбка защитного цвета.

Молчаливый серьезный взгляд ее был устремлен на Асканаза. Асканаз протянул ей руку. Она пожала ее и села у стола.

Многое вспомнила Ашхен в эту минуту. Асканаз был тем человеком, которому она когда-то открыла свое сердце, дружба с которым помогала ей увереннее шагать по жизни. Что же думает он о ней сейчас? Нет, Ашхен не может допустить, чтобы Асканаз хотя бы мысленно мог унизить ее достоинство! Она подняла голову и просто сказала:

— Уничтожен был не мой муж, не отец моего ребенка, а предатель родины. Он понес заслуженное наказание.

— Мы думаем одинаково, — отозвался Асканаз, невольно вспомнив слова, которыми он обменялся с Ниной.

Ашхен было уже известно о сталинградских событиях, и она заговорила об этом:

— В санбате мы едва сумели убедить одного из раненых долечиться. «Пустите, говорит, меня на передовую, пусть узнают сталинградцы, что их победа воодушевила нас всех».

— Да, царит очень большое воодушевление, — подтвердил Асканаз. — Из всех частей сообщают о впечатлении, которое произвела весть о Сталинграде.

— Товарищ полковник, моя работа в санбате не удовлетворяет меня, — помолчав, твердо сказала Ашхен. — Прошу меня назначить на передовую. Я хочу быть с бойцами. В госпитале меня уже приняли в партию, так что вы можете мне доверять.

— Я вам доверяю полностью. Но нахожу, что вы можете принести больше пользы на той работе, какую выполняете сейчас.

Лицо Ашхен омрачилось. Но не желая вступать в пререкания с командиром дивизии, она лишь тихо произнесла:

— В таком случае разрешите хотя бы пойти сестрой в полк. Мне рассказывали о том, как Марфуша выносила раненых из-под огня. Они не будут против того, чтобы я служила в полку?

«Они»? Кто же были эти «они» — Остужко, Берберян? Асканаз с минуту подумал, затем уступил:

— Если вам уж так хочется на передовую, что ж, пошлем. Там Габриэл, Ара, Михрдат, Гарсеван…

— Да, я знаю… — не сразу отозвалась Ашхен.

Она встала, удовлетворенная согласием Асканаза.

Он еще раз внимательно вгляделся в Ашхен. Мелькнула ли у него догадка о том, что Ашхен могла бы когда-нибудь согласиться связать свою судьбу с ним? Может быть. Однако сейчас Асканаз чувствовал, что не время говорить с Ашхен об этом.

Вскоре Асканаз погрузился в очередные заботы: одного за другим он вызывал полковых командиров к телефону.

Выйдя из кабинета в приемную, Ашхен на минуту остановилась перед Грачиком. Если, повинуясь воинской дисциплине и велению внутреннего голоса, она держалась у Асканаза так, как этого требовали место и обстоятельства встречи, то, увидев снова Грачика, она уже не могла и не хотела выдерживать официальный тон: крепко пожав ему руку, ласково потрепала его по волосам, словно он только-только поправился и она его снова провожала на фронт из госпиталя.

— Ашхен-джан, словно я Рузан свою увидел… — взволнованно произнес Грачик.

Но, заметив слезы на глазах Ашхен, поспешно прибавил:

— Ну, Ашхен, ведь никому и в голову не придет… Ты настолько выше всего!..