Амаяк Сирас - Арарат

Адъютант с довольной улыбкой занял место рядом с шофером. Переведя рычаг на первую скорость, шофер сказал:

— Поехали!

В новом, наскоро приведенном в порядок помещении штаба Денисов подытожил все донесения с мест, написал доклад командованию Кавказским фронтом и отправил со специальным фельдъегерем. Раньше всех перебрались в новое помещение начальники оперативного отдела и штаба. Постепенно подъезжали и остальные сотрудники со штабным имуществом и документами.

— Дяденька! — кинулась к Денисову Марфуша, когда он вошел. — Дяденька… — повторила она и умолкла.

— Ну, «дяденьку» слышал, выкладывай дальше, — улыбнулся Денисов.

— А я уж и не знаю, что мне говорить. Только весело мне, ой как весело! И смеяться хочется…

— А я тебе подбавлю, Марфуша: Остужко назначен командиром полка. Араратян уверяет, что из Остужко выйдет командир не хуже его самого. Ну, я и утвердил! А Остужко уже оправдывает себя: вместе с Ивановым зажал в тиски отступающих фашистов.

— Ой, Остужко?.. Да я… — смешалась от радости Марфуша. — Дяденька, сегодня-то можно мне с ним по телефону поговорить? — И, получив разрешение, радостно заметалась по комнате. — Ну садитесь, садитесь скорей, остынет завтрак-то… Ой, нет, подождите, простыли небось ночью! Сейчас отогрею вас коньячком!

— А коньяк-то откуда появился?

— Так ведь из тыла подарки прислали! Я и взяла бутылочку для вас.

— А кто тебе позволил на мое имя брать? — в шутку нахмурившись, сказал Денисов, но, заметив, что Марфуша вся вспыхнула и на глазах у нее выступили слезы, поспешил добавить: — Ладно, ладно, пошутил я, глаза у тебя на мокром месте.

Днем Марфуше удалось связаться с Остужко.

— Это ты, миленький?.. — кричала Марфуша в телефонную трубку. — Поздравляю тебя… Ишь, какой строгий стал!.. Ладно, буду покороче. Кто меня там заменяет? Андрей Федорович говорит, что мне еще с недельку нужно лечиться.

— Не беспокойся! — сдержанно ответил Остужко. — Заместительницы найдутся. Вот заявилась к нам в часть богиня одна по твоей специальности, только не знаем, останется у нас или нет.

— Настроение-то у тебя, видно, отличное…

— Почему же ему не быть?

— О какой это ты богине? — не утерпела Марфуша.

— Вот когда закрепят ее за моей частью, доложу тебе во всех подробностях! А пока поправляйся, жду… то есть ждем тебя. До свидания.

До самого вечера Марфуша не находила себе места, так ей хотелось поскорее передать Денисову все подробности своего короткого разговора с Остужко. Но Денисов приехал только ночью и рассмеялся, заметив, что Марфуша вся встрепенулась при виде его веселого лица.

— Так ты ничего не знаешь? — хитро спросил он.

— Ой, не знаю.

— Вот сообщение Совинформбюро, читай, просвещайся.

Марфуша жадно схватила напечатанный листок:

«Последний час. Удар по группировке германо-фашистских войск в районе города Владикавказа (Орджоникидзе)…»

Она произносила вслух лишь отдельные фразы:

— «Бой на подступах к Владикавказу закончился поражением немцев»… «На поле боя осталось свыше пяти тысяч убитых немецких солдат и офицеров»… «Число раненых немцев в несколько раз превышает количество убитых»…

— Ой, дяденька, а знают об этом Алла Мартыновна и Оксана? — воскликнула Марфуша.

— Потерпи, дочка, узнают и это и еще лучшие новости.

— Пусть узнают, пусть! — чуть не танцевала от радости Марфуша, не догадываясь о том, какие тяжелые мысли владели Денисовым, когда он думал о судьбе жены и свояченицы.

Зимняя ночь. Снегопад только что прекратился. Северокавказская холмистая степь местами совсем побелела, но кое-где ветер сдул рыхлый снег, и обнажились остатки бурой травы. Словно гигантская шахматная доска белого цвета с неправильной формы бурыми клетками — такой представилась эта степь Асканазу Араратяну, когда он, вместе с Грачиком Саруханяном, своим новым адъютантом, ехал к новому расположению штаба дивизии. Штаб был переведен в одно из освобожденных сел южнее Малгобека.

Асканаз глядел в окно автомашины. Лицо его светилось от сдержанного ликования. Ведь он ехал по той дороге, по которой с такой душевной болью вынужден был отступать месяц тому назад! Эту боль лишь отчасти исцелили удары по врагу, нанесенные его дивизией. Асканаз вспомнил, что уже много времени не заносил ни строчки в свою записную книжку — не находил слов для выражения своих переживаний. Он лишь чувствовал, что все вокруг словно окрашено в другие цвета. Теперь он получал приказ за приказом двигаться вперед. Это обыкновенное слово приобрело теперь важное значение, оно говорило о победе.