Николай Камбулов - Тринадцать осколков

— Вам известны данные авиаразведки? — чуть склонив на сторону голову, спрашивает генерал.

— Да, начальник штаба знакомил. По ним можно предположить, что гитлеровцы не ожидают нашего десанта.

— Вот, вот, — продолжает командующий. — Значит, главное — вцепиться в прибрежную часть, перепрыгнуть через пролив. А там нас никто не задержит. Для большей уверенности в успехе операции я приказал сразу же вслед за передовыми частями перебрасывать войсковые тылы. Имейте это в виду.

Генерал поднимается и с минуту смотрит на Шатрова:

— А вы что скажете?

— Товарищ командующий, мы готовы выполнить любой приказ. Но вот данные авиаразведки, на мой взгляд, как раз говорят о том, чтобы мы здесь больше уделяли внимания бою в глубине обороны немцев, организации взаимодействия, чтобы потом меньше тратить времени на эти вопросы…

— Ух, какие вы тут стратеги! — повышает голос генерал, и на его лице появляется снисходительная улыбка. — Дайте-ка бинокль.

Чупрахин освобождает место у амбразуры. Командующий припадает к глазнице и, согнувшись, тем же спокойным, неторопливым голосом продолжает:

— Каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны. Обзор хороший… Да, а на Шипке затишье. Или они хитрят, или действительно не подозревают об угрозе. А что вы скажете, товарищ красноармеец? — спрашивает командующий у Ивана.

— Скажу вам, товарищ генерал, наше дело — бить врага, так сказать, разминировать, обезвреживать его, — одним духом выпаливает Чупрахин и, посмотрев на Шатрова, добавляет: — Скорее бы туда, а наблюдениями их не запугаешь.

— Правильно. Очень правильно. А не страшно через пролив да на такие кручи карабкаться против огня?

— Страшно бывает только кассиру, когда он берет казенные деньги. А мы бойцы, идем освобождать свою землю. Может быть, кому и страшно, не без этого. Но я так понимаю, товарищ командующий, страх живет одну минуту, а смелость всегда при человеке.

— Орел! Молодец! — генерал вынимает платок и вытирает увлажнившиеся глаза. — Пойдемте, Хижняков. — Он направляется к выходу, приглашая с собой и подполковника Шатрова, который на ходу бросает нам:

— Вечером вас сменят. Обо всем замеченном доложите командиру взвода, а он пусть передаст Сомову.

— Ну что? — как только мы остались одни, спрашивает Чупрахин. — Поняли? Все уже готово. Скоро будем в Крыму. А насчет Москвы — это болтовня, Егорка. Никуда нас не пошлют, тут будем молотить фашистов.

Кувалдин отвечает:

— Для меня, Иван, Москва всюду, не только там, в Москве. Понял?

— Очень даже. Не один ты так думаешь.

С наступлением темноты покидаем наблюдательный пункт, идем не берегом, а прямо, кратчайшим путем. Местность — сплошной муравейник: то там, то здесь слышатся команды, топот ног, глухие удары саперных лопат о мерзлый грунт, проходят взводы, роты, производятся тренировочные посадки на катера и баржи. Пролетает вражеский самолет. Кругом все замирает, и тотчас же в стороне, километрах в полутора от берега, вспыхивает яркий шар осветительной ракеты, сброшенной на парашюте фашистским летчиком. В мирное время можно было бы и полюбоваться этим висящим в небе пучком света. Но сейчас он кажется зловещим, холодным светящимся пауком с вытянутым брюшком.

В землянке застаем одного Шапкина, сидящего с газетой в руке возле фонаря. Заметив нас, он поднимается и кладет раскрытую газету на вещевой мешок. Кувалдин докладывает о результатах наблюдения.

— Значит, все-таки они там барахтаются, — выслушав Егора, произносит Захар. Его бесцветные, реденькие брови смыкаются у переносья, а плечи поднимаются кверху. — Не понимаю! Откуда вы взяли такие данные? Ведь немцы совершенно не подозревают о десанте. Проверю, возможно, рыбаков приняли за фашистов. В термосе ваш обед, я пошел к командиру роты.

Беру газету. Внимание привлекает заголовок «По фашистскому самолету из ручного пулемета». Читаю вслух:

— «Рота совершала марш. Неожиданно в воздухе появились вражеские самолеты. Командир отделения Захар Шапкин, пренебрегая смертельной опасностью, смело открыл из ручного пулемета уничтожающий огонь по воздушному врагу. Вокруг рвались бомбы. Но мужественный боец продолжал единоборство с фашистскими стервятниками до тех пор, пока самолеты врага не были отогнаны. Командир роты объявил Шапкину благодарность. А недавно за новые ратные дела Шапкина назначили командовать взводом. Однополчане горячо поздравили мужественного воина и пожелали новых славных боевых дел.