Тихомир Ачимович - Космаец

После чудесных осенних дней погода испортилась. Зарядили дожди. Всюду поблескивали глубокие лужи. Ноги вязли в грязи по колено. А дождь не переставал, лил день за днем непрерывно и монотонно.

— Ох, жизнь — жестянка! — вздыхали бойцы. — Вот где пропадает наша молодость.

Однажды после полудня немного прояснилось, дождь перестал, только грязь продолжала чавкать под ногами. Быстро поднимался пепельно-серый туман, и горизонт становился шире. Не прошло и получаса, как вышло солнце, мягкое и спокойное. И бойцы сразу повеселели. Шустер повесил гармонь на грудь, прошелся пальцами по белым клавишам, склонил голову немного в сторону и заиграл любимый «бечарац». Парни, стоявшие рядом, оживились, сбились в кучу и, притопывая по густой грязи, стали выкрикивать, как на свадьбе — полилась песня.

Закончив эту песню, Шустер долго молчал, опустив голову, ни на кого не глядя, и, будто жалуясь на судьбу, тяжело вздыхал. Он думал о тех днях, когда каждый вечер с гармошкой на груди, в обнимку с друзьями по нескольку раз проходил мимо двора Любицы и играл самые лучшие песни. Все осталось далеко позади, все можно было бы забыть, только Любица — это вечное воспоминание о прошлом. Она шагала рядом с ним плечом к плечу с винтовкой за спиной, в резиновых сапогах, которые он купил ей, когда последний раз был в Валеве на базаре. Как они нравились ему. Вот и сейчас он отстал на несколько шагов, чтобы полюбоваться на них издали.

— Шуцо, оставь в покое женские ножки, — вернул его к действительности чей-то голос, — передай приказ по цепи — командиры и комиссары рот, к командиру батальона в голову колонны.

— Командиры и комиссары рот, к командиру батальона в голову колонны, — крикнул он через плечо.

— Командиры и комиссары рот… — приказание летело вперед от бойца к бойцу, как вода по камешкам.

Командир батальона, не сходя с коня, остановился на пригорке у дороги и смотрел в бинокль. Колонна медленно двигалась мимо него. На дороге сейчас стало значительно меньше крестьян, а те, что встречались, опешили куда-то и говорили, что немцы в Валеве готовятся к обороне. Это было видно еще и по тому, что всюду вдоль дороги были разбросаны пустые ящики от боеприпасов, клубки колючей проволоки, сломанные колеса телег — чувствовалось, что здесь недавно прошло немало войск. Где-то впереди ухали тяжелые орудия.

— Валево видно в бинокль, — сообщил батальонный командир, когда собрались командиры и комиссары рот, и передал бинокль комиссару батальона. — Мы получили сообщение разведчиков, что немцы сконцентрировали в городе все банды четников, недичевцев, льотичевцев, да и своих батальонов у них не меньше десяти. Город окружен рвами и опоясан сетью колючей проволоки, у них есть несколько артиллерийских батарей.

— Им теперь даже сам господь бог не поможет, — сжал кулаки Космаец, — прижали мы их к стенке, в самую стенку вобьем и кишки выпустим.

— А теперь слушайте задания ротам, — продолжал Павлович и вынул карту из планшетки. — Космаец, ты со своей ротой переходишь в резерв командира бригады, получишь лошадей для себя и для комиссара, а для бойцов — автоматы, вы примете участие только в наступательных боях за город.

— Комиссар, как это тебе нравится?.. — взволнованный этой новостью закричал Космаец, когда командир кончил, и обнял Ристича, забыв в этот момент свою размолвку с ним из-за оружия.

— А ты не очень радуйся, ты получаешь нового комиссара, — сообщил поручник Космайцу. — Ристич с сегодняшнего дня переходит на должность политического комиссара батальона.

— Товарищ поручник, — запротестовал Космаец.

— Это приказ сверху, мы получили его на марше.

— Я не могу оставаться один, у меня столько новых солдат.

— Стева получил повышение.

— Стева комиссар роты? — Космаец усмехнулся. Но сейчас же задумался, а кого же поставить на место Стевы. Старые бойцы растворились среди молодежи, потерялись. Рядовыми осталось всего несколько человек, да и их тоже становится с каждым днем все меньше: одни получают повышения на местах, других переводят в новые батальоны.

Стевы поблизости не было. Космайцу хотелось первому сообщить ему эту новость, он приказал, чтобы политрука первого взвода по цепочке вызвали к командиру роты, и, когда голоса удалились, Космаец услышал звуки двойной свирели — на такой свирели играют только чобаны в горах.