Тихомир Ачимович - Космаец

— Набросились на них все сразу, звездочки у летчиков на память поснимали, пуговицы пообрывали. Эх, жалко я опоздал, ничего мне не досталось. Если бы ты видел, какие у них звезды…

— Хорошо, потом увидим, сейчас давай расставляй скорей посты, — приказал Космаец и отправился искать Павловича, чтобы получить от него распоряжение на выгрузку самолетов.

У белого домика, выкрашенного белыми и черными квадратами, он увидел Катицу. Она шла к нему, протянув руку, в ней было что-то зажато. Солнечные лучи падали на ее лицо, которое, казалось, и без того светилось. В глазах застыла улыбка, она не исчезала и не переходила в смех.

— Раде, знаешь, а русские совсем такие же, как и мы, — сообщила Катица.

— Неужели? А я думал, они совсем не такие.

— А может быть, и не такие.

— А рога у них есть?

— Я позабыла спросить, — девушка рассмеялась.

— Надо бы, а то в деревне крестьянам придется объяснять.

Оба весело захохотали.

— Таких красивых ребят и с рогами полюбить можно, — прищурив один глаз, ответила Катица.

— О, а я и не знал, — ревниво заметил Космаец.

— Я познакомилась с одним. У него такие чудесные глаза…

— Вот и хорошо, — уже пытаясь скрыть свою ревность, оборвал ее Космаец. — Об этом ты мне расскажешь в другой раз, а сейчас мне надо разыскать Павловича.

— Погоди, комбат сейчас занят. — Катица показала рукой на домик, где собирались летчики. — Он там с русскими… Взгляни, что мне подарил этот русский.

Катица придвинулась к нему и осторожно разжала ладонь, как ребенок, который боится упустить бабочку. Солнечный луч упал на эмаль красной звезды и отразился в ней, как в зеркале.

— Звезда, видишь какая красивая! Как светится… Осторожнее, смотри не урони, — предупредила она, когда Космаец протянул руку, чтобы потрогать звезду. Она дрожала над ней, словно это был золотой кубок, до краев наполненный счастьем.

— Да. Эх, эту звезду можно как орден носить, — он долго рассматривал ее и прикладывал то к груди, то к шайкаче.

— Нравится?

Космаец усмехнулся.

— Еще спрашиваешь.

— Если нравится, возьми.

— А не жалко?

— Для тебя? И тебе не стыдно?

— Надо бы взять, чтобы она тебе не напоминала об этом блондине, — загадочно поглядел на Катицу Космаец.

— Ах так? Тогда я оставлю ее себе, пусть напоминает, — Катица ловко выхватила звездочку из руки Космайца. — Я сама буду ее носить. Пусть мне все завидуют.

Катица отпорола с шайкачи свою звезду и прикрепила вместо нее эмалевую, подаренную русским. В звездочке отражались тысячи солнечных лучей. Катица побежала в роту. Космаец проводил ее взглядом и, вспомнив, куда шел, увидел вереницу телег, тянувшуюся к самолетам. Над полем пролетела стайка воробьев, они опустились так низко, что почти касались земли крыльями. На траве блестела липкая солнечная паутина. Свежий ветерок гнал по долине рыжие листья, рвал паутину, которая блестела, как серебро.

Разгрузка самолетов, которую поручили второй роте, шла непредвиденно медленно. Большинство бойцов впервые в жизни видели так близко «железных птиц» и больше разглядывали их, чем работали. Кроме того, сначала пришлось грузы опускать из самолетов на землю, потом переносили раненых с телег в самолеты, а уже затем нагружали телеги.

В последних боях было много тяжелораненых. Их отправляли на лечение в Советский Союз.

— Сейчас я завидую этим несчастным, — печально глядя на худые обросшие лица, сказал Остойич. — Черт побери, они увидят Россию.

— Не мели глупостей, — прикрикнул на него Звонара. — Заслужишь — после войны поедешь учиться в Россию. Помнишь, что нам рассказывал товарищ Ристич. Взвали этот ящик мне на спину…

— Тяжелый, давай я помогу.

— Мал еще. Кишка тонка.

— И не воображай, — обиделся Младен. — Ты думаешь я?..

— Поднимай, поднимай. В другое время ты еще гонял бы с ребятами по улицам да скакал верхом на палке.

— Конечно. Послушайте вы его: «Скакал бы верхом на палке». Попал пальцем в небо. Я и до партизан не скакал…

— А что, на свиньях ездили?

— Всяко бывало, — Младен весело засмеялся. — До восьми лет мы ездили верхом на свиньях, а потом на козлах… Иногда даже соревнования устраивали. И только тогда это дело бросили, когда нас прозвали «козлиной гвардией». От тятьки тоже иной раз влетало.

Разгруженные самолеты застилали циновками и укладывали на них раненых, которые едва слышно стонали сквозь стиснутые зубы. Перебитые руки и ноги, сломанные ребра, простреленные головы. Сквозь тонкие слои бинтов проступала запекшаяся кровь, у некоторых раны уже гноились. Когда-то это был цвет партизанской армии, они вынесли на своих плечах все тяготы семи вражеских наступлений, а сейчас лежали неподвижно, молчаливые и озабоченные. Они предпочли бы оставаться в строю. Даже путешествие в далекую дорогую страну не радовало их, хотя они всю жизнь мечтали хоть глазком взглянуть на нее. Они даже не слушали, как бойцы на прощание говорили им: «Передайте от нас привет матушке России». Их безразличные взгляды блуждали под потолком самолета.