Дмитрий Власов - Там, за передним краем

Идут с поднятыми руками, бормочут что-то. Потом один не выдерживает, поворачивается:

— Сакист, юс эсиет латвиете? (Скажите, вы латышка?)

— Я. Ун вел — эс эсму Сарканас Армияс каравирс. (Да. И еще — я солдат Красной Армии.)

— Бэт фашисти тейца, ка большевики висус латвиешус эсот айзсутиюши уз Сибирию. (А фашисты говорили, что всех латышей большевики сослали в Сибирь.)

Рита усмехнулась:

— Мазак буту клаусиюшиес Геббелсу, бэт вайрак домату ар саву галву. (Меньше бы слушали Геббельса, а больше думали своей головой.)

— Мэз даудз домаям, мадель ари атнацам уз шеиени. (Мы много думали, потому и пришли сюда.)

Девушки, собравшиеся к огоньку, даже повскакали, когда увидели между сосен двух неизвестных с поднятыми руками и Риту позади них. Капитан Кобахидзе выхватил пистолет и побежал навстречу. Задержанные подошли к снайперам, остановились.

— Это откуда же такие женихи? — склонив набок голову, с улыбкой спросила Света.

— Ми латвиеши, — быстро заговорил тот, что был повыше ростом и с густой рыжей щетиной. — Я Альфред, коммунист, бежаль тюрьма. Ян, — он показал на друга, — бежаль лагер, Саласпилс. — Ян утвердительно закивал.

Со словами «Проверить, на всякий случай, не помешает» капитан Кобахидзе обыскал их. Оружия нет. Разрешил опустить руки.

— Ми хочим воевайт, — снова заговорил первый, — фашист убивайт. — И, повернувшись к Рите, спросил по-латышски: — Кадс приекшниекс атляус мумс иестамиес Сарканая Армия? (Какой начальник разрешит нам вступить в Красную Армию?).

Рита пожала плечами. И тут увидела заместителя командира полка по политчасти. Он вышел из землянки и направлялся прямо к снайперам.

— Майор Воронков идет, — сказала Рита вполголоса. Девушки, поправляя обмундирование, повернулись в сторону командного пункта. Не дойдя несколько метров, Тимофей Егорович снял очки, протер их носовым платком и, взглянув на задержанных, строго спросил:

— Кто такие и почему здесь?

Кулдзиня пояснила, что это латыши, бежавшие из Риги, хотят воевать против фашистов. Один из них (показала на Альфреда) говорит, что он коммунист, сидел в рижской тюрьме, другой — в Саласпилсе, в концлагере.

— Это интересно, — промолвил Воронков и взглянул на часы. — Очень интересно. Значит, прямо из Риги? — Увидел Вахтанга. — Капитан Кобахидзе, кто свободный из артиллеристов, пригласи сюда. Послушаем, что творится в Риге. Это полезно знать всем. Тем более из первых уст. — И обращаясь к Альфреду, спросил: — Так вы коммунист? Как ваша фамилия?

Латыш сразу выпрямился, ответил с гордостью:

— Шесть год партия коммунист. Зват Альфред Лаугалайтис. Он, — Альфред показал на друга, — Ян Каулиньш.

— Расскажите нам, — попросил Тимофей Егорович, — что же сейчас происходит в Риге? Пожалуйста, присаживайтесь.

С трудом подбирая слова, иногда обращаясь за помощью к Рите, Альфред Лаугалайтис начал рассказывать.

К массовому истреблению коммунистов, активистов Советской власти гитлеровцы приступили сразу, как только захватили Ригу. Были созданы концлагеря в Межапарке, Саласпилсе, Страздумуйже и других местах. В тюрьмы — центральную, срочную, цитадель — сажали «наиболее опасных врагов рейха». Почти все еврейское население города было отправлено в гетто. Начались расстрелы. Арестованных вывозили в Бикерниекский, Румбульский, Дрейлинский леса и там уничтожали.

Все карательные операции проводились под руководством военного коменданта Риги генерал-лейтенанта Зигфрида Руффа и обергруппенфюрера СС Фридриха Еккельна, генерала полиции, которому была предоставлена вся полнота власти над войсками СС, СД, гестапо и полицией на территории Прибалтики. Это по его прямому указанию были расстреляны депутаты Верховного Совета Латвийской ССР Лиекнис, Струпович, художник Айженс, писатель-драматург Лукс, известный историк профессор Дубнов и другие видные общественные и политические деятели.

30 ноября и 7 декабря 1941 года по приказу Фридриха Еккельна в Румбульском лесу было уничтожено свыше 30 тысяч советских граждан. Там же расстреливали евреев из рижского гетто и прибывших эшелонами из западных стран.

— В городе часто был облав, — продолжал рассказ. Альфред Лаугалайтис. — Молодой, здоровый латвиеш — марш Дойчланд. Немножко старый — тюрьма, лагер. Если попаль… — Альфред замялся, повернулся к Рите, спросил по-латышски: — Ка криевиски бус чиганс? (Как по-русски будет цыган?).

— Цыган, — подсказала она.

— Да, если попаль чиганс — стреляйт. Все чиганс Латвии убит. Меня поймаль — тюрьма.