Дмитрий Власов - Там, за передним краем

— Разверните Знамя, — сказал капитан, — пусть все увидят, какую святыню нам доверили охранять.

Василий Диденко, высокий, широкоплечий парень с орденом Славы III степени и медалью «За отвагу» на груди, поворачивая древко, медленно стал разворачивать Знамя. Луч солнца коснулся алого полотнища с золотистой бахромой и, заливая его, высветил слова «4-й стрелковый полк» и большую пятиконечную звезду. Налетевший ветерок распахнул полотнище. Сержант приподнял древко и покрепче прижал к себе. Знамя заполоскалось. На его другой стороне было начертано: «Смерть немецким оккупантам!»

Как завороженный смотрел Вадим Лавров на святыню части. По правде сказать, вот так близко, всего в трех шагах от себя, Боевое Знамя развернутым он видел первый раз. Повернул голову в сторону девушек. Те тоже не отрывали взгляда от полыхавшего на солнце полотнища. Надя Чуринова даже подалась чуть вперед. В ее лице, во всей фигуре сейчас было что-то общее с образом женщины на баррикадах Коммуны с известной картины художника Эжена Делакруа. Париж 1871 года. Идет осада последней баррикады. Тают силы коммунаров. И тут на вершине баррикады появляется молодая красивая женщина. Она поднимает древко флага, развертывает алое полотнище и стоит с ним. Стоит гордая, смелая. Под градом пуль. Женщину ту звали Анна Пустовойтова. Русская революционерка с сотнями других соотечественников в качестве сестры милосердия прибыла во Францию для защиты Коммуны. Может, именно ее и изобразил на картине художник Эжен Делакруа? Может, именно то красное знамя, которое она держала в руках, в июле 1924 года делегация французских трудящихся передала московским рабочим?

Словно зачарованные смотрят на символ чести, доблести и славы Марина Степаненко, Люда Михайлова. Может, они видят сейчас перед собой тех двух девушек-работниц, о которых писал Владимир Ильич Ленин в статье «Уроки московского восстания». Москва 1905 года. Идут бои на Пресне. Одна за другой накатываются казачьи атаки на рабочие баррикады. Вот-вот прорвутся царские сатрапы. И тогда вперед с красным знаменем вышли две девушки-героини. «Убейте нас! — крикнули они. — Живыми мы знамя не отдадим!» Перед мужеством таким стушевались и казаки. Им ничего не оставалось делать, как повернуть лошадей.

В шорохе алого шелка слышит Вадим Лавров призывный клич Павки Корчагина: «Даешь!» В нем — звон сабель, всхрапывание коней, треск пулеметов. Развевающееся на ветру знамя подобно буркам мчащихся в атаку Буденного, Чапаева. Оно будто распростерлось сейчас над всей страной. И голос глухой, с легким акцентом: «Пусть осенит вас в этой борьбе знамя великого Ленина!»

Несколько дней назад в землянке разведчиков состоялся интересный разговор. После ужина, если позволяли обстоятельства, любили солдаты, усевшись на краю нар, поговорить о доме, родных. Секретов ни у кого не было. Рассказывали все, как на духу. Но особенно каждому хотелось убедить других, что лучше и красивее его села или города ничего на свете нет. На этот раз о своих краях рассказывал сержант Муравьев. Он говорил о речке, в которой рыбе тесно, о цветущих садах, о том, как широко и торжественно празднуется у них в поселке Первомай — с музыкой, с красными знаменами.

И вдруг рядовой Ушаков, молча лежавший в углу, спросил:

— А почему у нас знамена красные?

— Как это почему? — неудоуменно переспросил Муравьев. — А какими же они еще должны быть?

— В других государствах есть пестрые, полосатые, голубые, бело-зеленые…

— Ну и пусть себе, хоть в крапинку. А у нас вот красное. Установили так.

— Это я и без тебя знаю, — сказал Ушаков. — Но почему именно красные?

Муравьев пожал плечами, посмотрел направо, налево, как бы ища подмогу. Наступила тягучая пауза.

— Выбрать цвет государственного флага, знамени, — нарушил молчание ефрейтор Никитин, — дело непростое. Это же символ. Он должен вобрать в себя не только историю народа, его основные качества, но и олицетворять настоящее, будущее страны. У предков наших, славян, самым популярным был красный цвет. Он считался символом храбрости, доблести, мужества, неустрашимости. В красный цвет обычно раскрашивали славяне свои боевые щиты.

— Слово «красный» было излюбленным и в обиходной речи, — вступил в разговор рядовой Данила Сазонов. Он совсем недавно прибыл во взвод из госпиталя. — Красная строка, красна девица, не красна изба углами, а красна пирогами…

— Совершенно правильно, — подтвердил ефрейтор. — Но суть не только в этом. Чтобы отстоять свое человеческое достоинство, завоевать хоть толику свободы, рабочему люду приходилось платить за это дорогой ценой — кровью, своей жизнью. Цвета крови и выбрали себе символ простые труженики. Алое знамя развевалось над баррикадами коммунаров Парижа. А спустя пять лет в Петербурге на митинге рабочих и студентов у Казанского собора демонстранты подняли на руках молодого рабочего Якова Потапова и тот с возгласом: «Да здравствует социальная революция!» развернул над их головами красный флаг.