Виктор Астафьев - Моя война. Писатель в окопах - война глазами солдата

Это, конечно, разрушалось долго. Подсаживалась Россия. Ломался хребет русского народа через колено. Ну, сломали! Теперь бесхребетный народ. На все наплевать ему. Это тяжелая тема очень. Сейчас как-то не хочется об этом и говорить…

Если вы хотите знать мое отношение к этому всему? Вот как сейчас я вижу, что вот медалями этими брякают. Языком звякают. Пляшут, танцуют! «Ура» кричат. А если бы по-хорошему – всем нам, и воевавшим, и не воевавшим, всем надо выйти на улицы и помолиться в День Победы за убиенных и постановить, что уж если не убрали до сих пор, то в ближайший год хотя бы убрать косточки не похороненные по лесам.

За границей убрали косточки убиенных солдат? У нас валяются. Вот чего стыд-то. Молится надо, чтоб Господь простил нам этот страшный грех. Вы знаете о том, что в христианском мире… Я не знаю как в мусульманском… Но в христианском мире после большой битвы всегда происходил молебен. Все от маршалов, от главнокомандующих до солдат, становились на колени и просили у господа прощения за великий грех пролития крови.

Мы не попросили прощения до сих пор. Немцы, те хоть каются. Где словесно, где умственно. Есть, конечно, которые затаились и ненавидят. Не без этого… Но в основном каются они и тяжко искупают свой грех. За нами вроде и греха нет. Ни за коллективизацию, ни за гражданскую войну. Ни за междоусобицу, ни за локальные войны где мы проливаем кровь и гробим русских… Хотя бы за это покаяться.

Ну хотя бы за то, что людей не прибрали! Косточки солдатские, которые нашу жизнь спасли и мир спасли между прочим.

Я думаю, это был бы лучший памятник, чтобы все помолились.

В 2001 году. В Красноярске. Не прячась. В открытую. Свои. Не чужие. Убивали писателя Виктора Астафьева. Первыми наотмашь ударили краевые депутаты.

Виктор Петрович был уже в тяжелейшем состоянии. Он чувствовал приближение смерти. Говорил об этом мне в больнице: «Немного мне осталось. Ощущаю, как движение жизни прекращается…»

И какой же было для него непонятной странностью, когда власть вдруг устроила чехарду с добавкой к его пенсии. Речь шла о сумме в три с половиной тысячи рублей.

Депутаты принимали решение по Астафьеву голосованием. Постановили: отказать! И тем самым поставили диагноз самим себе: коллегиальное отсутствие совести у власти.

Ведь Астафьев денег ни у кого не просил. Он вообще об этом ходатайстве ничего не знал. На его лечение просили другие.

Ответили всем громогласно, как в упор выстрелили. Устроили судилище с победным гиканьем на всю страну. Так, даже недруги не поступают с тяжелобольным человеком. А тут – земляки. Причем, сделали это тогда, когда сил отвечать у Астафьева уже не было.

Я потом спрашивал некоторых депутатов, задавал этот же вопрос и главе высшей краевой власти Александру Уссу: как могло произойти такое? Они объясняли, что… хотели по-иному. Мол, если бы не другие…

Авторитетные люди страны тогда написали открытое письмо: «…таких людей, личностей, как Виктор Астафьев, – единицы в нашей стране, и нельзя допустить, чтобы местные власти издевались над народным достоянием».

У «местной власти» было четыре месяца, чтобы исправить ситуацию. Четыре месяца. Пока еще был жив Астафьев. Не захотели ничего исправлять. А ведь обвинение, прозвучавшее на всю страну из уст авторитетнейших людей, было страшным: «Законодательное собрание Красноярского края опозорило не только себя, оно опозорило Россию».

Об этом надо помнить. Потому что сами краевые депутаты уже давно получают или будут получать солидную персональную пенсию, когда достигнут соответствующего возраста. Это они лично для себя проголосовали за собственные многочисленные льготы. Без всяких показных судилищ. Без персональных обсуждений.

Не было даже намека на то, чтобы кто-то засомневался в несправедливости такого вердикта. Шкурнический интерес не предавался широкой огласке, но обрел форму закона. И никто не заявил, что откажется от постыдной персональной пенсии. Никто. Ни те, кто голосовал «за», ни те, кто голосовал «против» астафьевской прибавки. Не оказалось совестливых и среди представителей нового созыва. Дорвались до власти и обеспечили себя пожизненными благами. Слуги народные… Стыдобище красноярское.

Вот и выходит, что памятник после смерти поставили Астафьеву. Но ему при жизни пожалели мизер, а себе краевые депутаты отвалили всего сполна и помногу. Взяли и вознесли себя сами на величественный постамент. Тем самым, дав своеобразный знак молчаливому обществу: кто на самом деле является «народным достоянием».