Павел Васильев - Повести

Я ухожу от старика еще более взволнованный. Как-то все запуталось, перемешалось у меня в жизни. Всем все ясно, и только неясно мне. Как и что надо делать. Когда был маленьким, было просто все. А вырос — стало сложно. Неужели и дальше будет так?..

Подойдя к дому, я еще издали вижу, что все окна у нас в комнате распахнуты настежь. Там кто-то есть. Кто там?.. Папа?..

Нет, это наконец-то вернулась мама.

Я маме все рассказал о тете Але. Но она, к моему величайшему удивлению, не ругала ее. Она ничего не ответила мне, этим оставив меня в недоумении: «Что, она с ней заодно?» Я ее не понимаю.

Мы с мамой ужинаем на кухне, когда там появляется тетя Аля.

— О, Дуська, милка ты моя, дома? Поздравляю!.. Да как же ты шла-то по лужам в валенках!

— Ничего, высохнут, — улыбается мама.

— Что же ты не сказала, чтобы мы привезли тебе туфли?

— Да я и сама не знала, что выпишут.

— Напросилась?.. Ой, не ври, не ври, Дуська, врать-то ты не умеешь. По Васе извелась. Кому-кому уж можешь говорить, а только не мне. Разве мы о них можем хоть на один миг позабыть? Нет, никогда. Вот я каждую ночь во сне Толюню вижу. Сегодня хожу с ним, гуляю. За руку держу. А рука такая холодная-холодная. И он молчит. «Толюня, — говорю, — сынуленька моя, что же ты молчишь, матери ни одного слова не скажешь? Скажи хоть что-нибудь, ведь она ждет». Молчит… А рука-то холодная-холодная… Ох, Дуся!..

Тетя Аля щупает чайник — теплый ли? — разводит примус и не успевает еще уйти из кухни, когда возвращается с работы Глафира. Она с мамой уже виделась.

— К псам собачьим, понаставила тут всего, больше ей места нет. — Глафира толкает тети Алины кастрюльки. — Помойку тут устроила.

— Что ты, Глашечка? — удивленно спрашивает тетя Аля. Но Глафира гремит кастрюлями, расшвыряла их которую куда. — На работе, наверное, устала?

Глафира молчит. И, недоуменно пожав плечами, тетя Аля уходит в комнату.

— Нажралась где-то, пузо-то торчком, — гудит Глафира, посуда ойкает у нее в руках, вскрикивает от боли.

После ужина я все жду, что мама скажет мне что-то, объяснит, почему она так относится к тете Але, но мама молчит.

— Ты не разговаривай больше с ней, — прошу я.

Мама понимает, о ком говорю я, но опять не отвечает. И это странно.

Чувствуя, что молчать нельзя и надо хотя бы сделать вид, что чем-то занят, я беру с этажерки оставшийся у меня Муськин дневник и, развернув наугад, читаю. Что ты скажешь мне, Муська?..

«Я заметила, что жизнерадостных людей гораздо больше, чем грустных. Представляю, как скверно, кисло было бы на земле, если бы было иначе! Видеть обвислые, как хоботы, носы, поникшие плечи, увядшие руки. Фу, как противно!

Жизнерадостный! Какое прекрасное словосочетание. То есть радующийся жизни! Надо жизни радоваться!

Жизнерадостные живут дольше. И это справедливо. Да здравствует жизнь!»

«Вчера работала подряд две смены. К концу так умаялась, ноги дрожат, а в глаза будто песок насыпан. Смотрю и уже не соображаю, крутится заготовка или нет. Вышла за проходную, не могу идти. Нет, думаю, так не годится. Надо подумать о чем-то хорошем, и все будет хорошо.

И почему-то вспомнила, как мы с нашим Митей однажды вальсировали в Таврическом саду и получили первый приз.

Тогда я пришла на танцплощадку, а там конкурс на лучшее исполнение вальса. Смотрю, кружатся и кружатся пары. И так мне хочется потанцевать, а никого знакомых нет. И вдруг вижу, идет по саду наш Митя с ребятами. Подбегаю к ним, зову одного, другого: «Мальчики, идемте, мальчики!» — «Да какие мы танцоры!» Но тут Митя говорит: «Идем!»

Начали мы танцевать. Я рядом с ним, как Дюймовочка. Кружимся, так легко, радостно. И вдруг я чувствую — лечу, не достаю ногами земли. И в самом деле — лечу. Митя несет меня на ладошечке, как только что пойманную снежинку.

А когда умолкла музыка, этот человек-гора рухнул предо мной на колено, склонил голову и, взяв мою руку двумя руками, поднес к губам. Все зрители аплодировали нам долго-долго. А жюри присудило первый приз.

Вспомнила это, и сразу легче мне стало. Таким образом кое-как и доковыляла до дома».

«На подоконник поставила ящик с землей. Посеяла морковку, репу. Расти, репка, большая-пребольшая».

«Человек, как сообщающийся сосуд: чем больше он отдает другим, тем больше он получает. Недаром же существует пословица: «Как аукнется, так и откликнется». Никогда не говори, что люди к тебе плохо относятся. Значит, ты плохо аукал».

«Когда окончится война, наемся мороженого, до отвала!