Мэтью Риджуэй - Солдат

С их помощью дела пошли быстро. Я проверил свое завещание, дал полномочия адвокату, оформил аттестат для семьи, посовещался с генералом Коллинзом, заме-стителем начальника штаба генералом Хейслипом и начальником штаба военно-морских сил адмиралом Шерманом.

Поздно вечером мой самолет поднялся над аэропортом и взял курс на запад. Внизу сиял огнями купол Капитолия.

Вскоре огни исчезли, и теперь мы летели в полной темноте. Окна самолета побелели от мороза, но в сердце моем было тепло и радостно. Многие старые товарищи, прервав свой рождественский праздник, приехали проводить меня, а мои уважаемые бывшие начальники генералы Фрэнк Маккой и Маршалл прислали мне напутственные телеграммы.

В обычной предотъездной суете мне некогда было и подумать о своих новых обязанностях. Но теперь, в полной темноте, под равномерный гул моторов воспоминания о прошлом, мысли о семье, доме, о штабной службе уступили место размышлениям о предстоящем ходе боевых действий и той огромной ответственности, которая ляжет на мои плечи, как только я ступлю на корейскую землю.

Затем я снопа мысленно вернулся к своей службе. И мне показалось, что моя новая задача, за исключением отдельных частностей, мало отличается от тех задач, с которыми мне приходилось сталкиваться за годы службы сначала в пехотной школе, потом в штабном колледже и позднее в бою. Все обучение офицера направлено на достижение одной цели — воспитания в нем способности в критический момент принять на себя руководство боем. В пехотной школе передо мной много раз ставили такую задачу. Мне показывали карту и говорили: «Вы находитесь здесь, а противник там. Тактическая обстановка такая-то (она всегда была неблагоприятной). Ваш командир батальона убит. Вы приняли командование. Ваше решение?». И я старался как можно скорее обдумать положение, методично разрабатывая в уме каждый конкретный шаг и основывая свои решения на известных мне сведениях о расположении противника, его силе и возможностях, а также о силе и возможностях моего подразделения.

И теперь, спустя много лет, я снова был в такой же обстановке, но на этот раз — вполне реальной. Командующий армией в самом деле погиб. Тактическая обстановка действительно была тяжелой. Я вступил в командование и от моего ответа на вопрос «Ваше решение?» зависело нечто гораздо более важное, чем отметка в журнале преподавателя. Это был вопрос победы или поражения.

Я быстро повторил про себя все, что мне было известно об обстановке. Поскольку я был заместителем начальника штаба армии по оперативным вопросам, я знал карту Кореи как свои пять пальцев. Я знал, в чем паша сила и слабость, был лично знаком со всеми старшими командирами 8-й армии, кроме генерала Оливера Смита — командира 1-й дивизии морской пехоты, но потому, что мне было о нем известно, на него вполне можно было положиться.

Вооруженный этими общими знаниями, я должен был решать, что делать. В моей голове быстро сложился примерный план действий. Прежде всего я представлюсь генералу Макартуру, ознакомлюсь с его оценкой обстановки и получу общие указания. Затем я приму командование, и это, как я понимал, должно быть сделано в форме простого, краткого и искреннего заявления, которое должно донести до 8-й армии мою твердую уверенность в ее способности преодолеть кризис, смело встретить и разбить китайские войска, внезапно нагрянувшие из-за р. Ялуцзяи. После этого я встречусь с офицерами штаба 8-й армии и заслушаю их оценку обстановки. Затем побываю у каждого командира на его боевом участке, всмотрюсь в лица солдат и офицеров и создам свое мнение о том, обладают ли они достаточной твердостью и решительностью или же им не хватает этих качеств. Когда все это будет сделано, я смогу приступить к планированию и принять принципиальное решение: удерживать занимаемые рубежи или перейти в наступление.

Из Вашингтона мы вылетели ночью, ночью же если в Та коме, и было все еще совсем темно/ когда мы пролетали над заливом Пьюджет-Саунд.

На следующую стоянку — на острове Адах — мы прибывали в воскресенье.

За час до прибытия на Адах сквозь тучи пробилось солнце, облака рассеялись, и я увидел внизу остроконечные черные скалы Алеутских островов, покрытые снеговыми шапками, а со стороны Берингова моря опоясанные белой пеной прибоя. Мы приземлились при ослепительном солнечном свете. Дул сильный соленый ветер, термометр показывал немного ниже пуля.

Отдохнув в уютном, красивом доме начальника американской базы морской авиации капитана Гамильтона, я слова вылетел в путь во всем великолепии этого на редкость солнечного дня. Чс-рез двенадцать часов, почти в полночь, мы опустились в аэропорту Ханеда недалеко от Токио.