Николай Дмитриев - Горький сентябрь

– Веер?

– Веер построен! – доложил младший лейтенант.

– А охранение? – напомнил командир.

– Выставлено! Я проверял лично, – заверил взводный.

– Добро, – кивнул Бахметьев и хотел ещё что-то сказать, но его отвлёк шум мотора подъехавшей полуторки.

Бойцы, сидевшие в кузове грузовика, начали спрыгивать на землю, а из кабины вылез лейтенант и, увидев стоявшего у первого орудия командира батареи, поспешил к нему. Это возвратился с огневым разъездом выезжавший для рекогносцировки старший на батарее, и едва он приблизился, Бахметьев, не ожидая уставного доклада, дружески поинтересовался:

– Ну как, нашлось что-нибудь?

– Так точно! – лейтенант улыбнулся и доложил по всей форме: – Выбрано две запасные позиции, одна в километре, другая в двух. Думаю, направить туда людей, провести кое-какие подготовительные работы.

– Правильно, – одобрил предложение лейтенанта Бахметьев. – Похоже, мы тут будем стоять, пока фронт не уплотнится. И ещё, эту рабочую команду подошли на мой НП. Пусть «воронье гнездо» сварганят.

– Это ещё что такое? – удивился лейтенант.

– Да надо бы настил из досок на дереве соорудить и лестницу к нему. Чтобы противоположный берег лучше просматривался.

– А-а-а, ну да, – улыбнулся лейтенант. – Тогда и прицельно стрелять можно, а то нам пока приказано только к заградительному огню готовиться.

– Да, сейчас это главное, – подтвердил Бахметьев. – Наш командир дивизии считает, что немцы здесь могут попытаться Днепр форсировать.

Командиры замолчали, и тогда, выждав некую паузу, младший лейтенант вопросительно посмотрел на Бахметьева:

– Раз стоять долго, может, щели выроем? А то вдруг налёт?

– Дело говоришь, пошли сразу глянем, где рыть, – и командир батареи вместе с обоими лейтенантами направился ещё раз осматривать позицию.

Они ещё только прошли вдоль всего фронта батареи, как на лесной просеке затрещала штабная мотоциклетка. Боец в кирзовой тужурке заехал прямо на позицию, тормознул возле остановившихся командиров и, приподнявшись в седле, даже не глуша двигатель, обратился к Бахметьеву:

– Товарищ старший лейтенант! Вам приказано быть в штабе в 16.00!

– А в чём дело? – попытался выяснить Бахметьев, но мотоциклист только отрицательно помотал головой.

– Не знаю, приказано оповестить всех! – И он, опустившись в седло, газанул так, что за мотоциклом потянулся голубоватый дымок.

Бахметьев прибыл в штаб дивизии точно к назначенному времени. Он хотел было разыскать Астахова, чтобы разузнать, чем вызван сбор, но не успел: майор с красной нарукавной повязкой дежурного принялся командовать, и почти сразу возле большой палатки, выстроившись «покоем», собрались штабники вместе со специально вызванными сюда командирами отдельных подразделений.

Дежурный закончил построение, и почти сразу из палатки вышли пятеро. Впереди шёл командир дивизии, рядом с ним полковой комиссар, следом ещё трое, и по рядам сразу прошелестело:

– Представитель… Из штаба фронта… С сопровождающими…

Комдив вышел на середину, и только тогда, ждавший этого дежурный, раскатисто гаркнул:

– Сми-и-р-р-р-но!

Строй замер, шёпот мгновенно прекратился, и комдив, отступив в сторону, дал возможность выйти вперёд полковому комиссару. Тот обвёл строгим взглядом шеренги и громко выкрикнул, взяв неожиданно высокую ноту:

– Товарищи!.. Мне поручено довести до вашего сведения приказ № 270! Приказ подписан Председателем ГКО товарищем Сталиным, его заместителем Молотовым, маршалами Будённым, Ворошиловым, Тимошенко и генералом армии Жуковым!

Значимость названных фамилий ошарашила всех стоявших в строю командиров. Одно это ясно давал понять, на каком уровне подписан приказ и какова мера ответственности за его исполнение. А полковой комиссар снова обвёл взглядом строй, выждал многозначительную паузу, развернул бывший у него в руках лист бумаги с отпечатанным на ротаторе текстом приказа и, несколько снизив голос, принялся внятно зачитывать общую часть.

В ней без всяких прикрас давался анализ сложившейся обстановки и даже для примера отмечались достойные действия группы Поппеля. Зачитав вводную, полковой комиссар снова взвинтил голос и объявил суть:

– Командиры и политработники, срывающие свои знаки различия и сдающиеся в плен, считаются злостными дезертирами, и их семьи подлежат аресту!..

Уже первый пункт произвёл на всех гнетущее впечатление. Дальше грозный приказ предписывал попавшим в окружение сражаться до последней возможности, а заодно снимать с должности, переводить в рядовые, и даже расстреливать командиров, не руководивших боем или проявивших трусость. Тот же приказ объявлял дезертиром сдавшегося в плен генерал-майора Понеделина, что для многих было неожиданной новостью и вызвало шок.