Николай Луговой - Побратимы

— Кизиловый навар — это верное средство, — добавляет Сакович. — Мы и вас когда-нибудь полечим.

— Я не против народной медицины, — улыбнулся врач, принимаясь за обработку ран.

— Так ты что, за корнями ходил? — спрашивает Мироныч.

— Я с разрешения командира группы. Надо же помочь парню. А что тут плохого?

— Плохого, говоришь? Да тебе, Николай, цены нет — вот какой ты человек!

Ночь. Наш малый аэродром расположен на Орта-Сырте. Это — безлесная яйла, а на ней — площадка, не везде очищенная от острых камней, глубоко засевших в земле. На подступах к посадочному полю почти со всех сторон высятся каменистые сопки и выступы. Сейчас здесь особенно многолюдно. Самолета еще нет, а к Плетневу, который лежит на плащ-палатке, подходят и подходят бойцы и командиры. Они желают ему скорого выздоровления, передают письма, приветы родным и знакомым.

— Летит! — кричит Максим Куценко.

Все притихли. В ночном небе отчетливо слышится гудение мотора. Оно нарастает с каждым мгновением. И вот самолет на нашей площадке.

— Здорово, лесные орлы! — слышим знакомый голос летчика Огаркова. — Еще один миллион приветов вам с Большой земли!

— Спасибо, труженик неба!

Огарков легко спрыгивает с крыла на землю, передает Котельникову большие связки писем, газет. Закуривая, кивает на самолет.

— Там сухари, выгружайте. И не держите меня, а то закроется небо и придется загорать. — Он показывает на огромную черную тучу, надвигающуюся с запада.

Все забегали, засуетились. Лишь Яков Сакович, как и час тому назад, сидит возле Плетнева и держит его за руку. Но вот он, жилистый и сильный, встает, берет друга на руки, несет его к самолету, бережно усаживает в кабине.

— Не скучай, Яша, поправлюсь — прилечу.

— Поправляйся, Микола, будем ждать, — глухо отвечает Сакович. Он будто прирос к борту самолета.

— Слушайте, хлопцы! — оборачивается к ним Огарков. — В конце концов вы расстанетесь или так лететь будем?

Сакович спрыгивает с крыла, отворачивается, пряча от нас слезы.

— Вот это приятельство! — шепчет Виктор Хренко.

— Приятельство, говоришь? — отзывается Мироныч. — Ты прав. Это наша партизанская дружба, дорогой. Огромная в ней сила.

На взлетной площадке стоим дольше обычного. Затаив дыхание, смотрим, как, оторвавшись от земли, самолет разворачивается, мигая бортовыми огнями. Потом долго вслушиваемся в гаснущий гул мотора.

— Затушить костры! Подготовиться к движению, — выводит нас из задумчивости команда Котельникова.

Идем змейкой, молча. Лишь изредка обмениваемся короткими фразами.

Огромная туча заволакивает небо, гасит звезды. Темнеет. В ночном мраке тонут очертания гор. Невидимой становится и наша хоженая тропа.

Входим в лес. Тут темень — хоть руками разгребай. Ведет Яша Сакович. Не видеть глазами, а чувствовать тропу ногой — это большое искусство.

— Ако передний веде? — спрашивает Виктор Хренко.

— Глазами, по-партизански светит! — шутит Мироныч и добавляет: — Секрет тут простой. На тропе лист перетерт ногами. И потому не шуршит. А ступишь чуть в сторону — сразу почувствуешь: шелестит. Проверьте. И приучайтесь, друзья.

Пригодится.

— А верно, — радостно восклицает Виктор. — Вижу! Ей-богу, вижу подошвами!

Лес безмолвствует. Молчим, шагая, и мы. Только словаки, все еще пробуя на ощупь тропу, весело переговариваются. Думаю, что и геройство Плетнева, и партизанская взаимовыручка, и помощь больному словаку лесными лекарствами, за которые заплачено кровью, дали им еще один ответ на вопрос: «Ако партизаны держутся?»

Первые шаги — всегда самые трудные.

Нас все больше интересует словацкая «Рыхла дивизия». Она как бы упрятана немецким командованием в крымские и украинские степи. По сведениям нашей разведки, штаб «Рыхла дивизии» находится в Воинке, полки и роты — в селах пустынного Присивашья и Приазовья, часть интендантской службы стоит в Симферополе. В то время, как на всех участках восточного фронта фашисты терпят одно поражение за другим у них на счету каждый солдат, — дивизия бездействует. Двадцатитысячному соединению не доверяют даже охранной службы: на тысячекилометровых просторах морского побережья, опоясывающего Крымский полуостров, на железных и шоссейных дорогах и на других военных объектах — ни одного словака. Значит, немало насолили они гитлеровцам, и все, что мы слышим об антифашистских действиях солдат «Рыхла дивизия», — правда. А раз словаки так настроены против фашистов, то надо попытаться всю «Рыхла дивизию» перетянуть на нашу сторону.