Николай Луговой - Побратимы

— Яснее ясного!

— Мы ему так и доложим!

Возчики быстро сгружают дрова. Им охотно помогают партизаны.

Федор Федоренко присел на бревно и, раскрыв планшет, склонился над картой. К нему подошел Виктор Хренко.

— Федор Иванович! Ако ладно у вас, партизанов, получается! Партизанский лес — это ж место боя. Доставка дров немцам — работа враждебна. Але вы не сделали кровопролития, не выругали крестьян за помогательство немцам. Вы учинили добро. Замисто враждування — приятельство с селянами. Это дуже добре.

— Совершенно верно, — кладет Федор руку на плечо словака. — Правильно ты понимаешь, Виктор. Люди они наши. Посланы насильно. Безоружные. Зачем же с ними враждовать? Партизаны должны невольников освобождать, а не толкать их к врагу.

Он замолчал, увидев приближающегося Лукьяна Тимофеевича.

— Товарищ командир, тут вот еще какая штука, — начал старик. — Оружие у нас есть… Пятнадцать винтовок. И по сотне патронов. Райхерт вооружил. Они, оккупанты, ведь тоже не дураки. Понимают: с винтовкой в лес нашего брата посылать — шансов больше.

Гляди, и дров добудешь, и мужиков с партизанами поссоришь. Но мы по-своему решили. При въезде в лес оружие спрятали под листьями. Теперь, раз уж встретились, забирайте и оружие. Давай нам своих хлопцев, пусть заберут винтовки.

Какое-то время Федоренко думал молча, а затем обратился к деду:

— Хорошо ты, Тимофеич, решил. Но мы сделаем иначе. А вдруг среди вас болтун найдется. Надо предусмотреть это.

Тем временем партизаны и крестьяне, разбившись на группы, вели неторопливый разговор. Вдруг раздался сердитый голос Федоренко:

— Что ж это, товарищи? Я заглянул в донесение, — он потряс планшетом, — и вижу, что посланы вы с оружием, а вашего старшего спрашиваю, — он кивает на деда Лукьяна, — не признается. Нехорошо получается! Я должен теперь разобраться. Признавайтесь, где оружие?

Крестьяне не стали упрямиться и рассказали об оружии все то, что Федору было уже известно от Лукьяна Тимофеевича.

— Ну ладно! — смягчился Федор. — Разойдемся миром. Посылаю с вами своих ребят, и вы передадите им все винтовки с боезапасом. Коменданту же скажите, что оружие партизаны отняли при налете на обоз. Наперед же знайте: советский человек берет оружие из рук врага только для одной цели — вражьим оружием бить его же. Это вы крепко- накрепко запомните. И другим передайте.

На этом встреча закончилась. Крестьяне с пятью бойцами, посланными для изъятия оружия, ушли на Чуунчу. А партизаны, побросав вещмешки в повозки, разбрелись по лесу продолжать поиски грузов.

Когда стало вечереть, все опять сошлись на месте встречи. Партизаны уселись в повозки и двинулись к лагерю.

Федор не без умысла примостился рядом с Виктором Хренко, управлявшим лошадьми. Сперва молчали, лишь изредка перебрасываясь фразами о том, о сем. Словно почувствовав немой вопрос словаков, Федор начал объяснять им:

— Райхертовское оружие я оставил деду. Наши ребята спрячут винтовки в лесу и покажут Лукьяну тайник. Старик дал слово, что повернет эти винтовки против немцев. В селе много людей, которые хотят помогать нам. Они сколотят отряд. И начнут действовать. Жить будут пока в селе. У нас есть такие отряды. Соберутся ночью, дадут жару немцам, к рассвету оружие спрячут в тайники, а сами — по домам. Немцы кричат: «Партизанен! Партизанен!» и кивают на лес, а партизаны — рядом с ними. Хорошо, а?

Словаки дружно смеются. Потом Виктор говорит: — Добре! Дуже добре вы сделали. Я поначалу думав не так. Немецкая армия, думав я, на тридцать конских сил да на шестьдесят колес ослабела, а партизанская бригада на столько же сильнише стала. Але я не досчитав. Гитлер потеряв помощников, а партизаны их нашли. Это еще гарнише. Теперь дуже ясно видно, ако партизаны держутся: они заровень, ако у вас кажуть — заодно з народом.

И весело ударяет вожжами лошадей.

— Эй, партизански кони! Рыхло бежите! На нашу сторону!

Кони рвутся вскачь. За первой повозкой движется весь обоз… По лесной округе разносится грохот колес и цокот кованых копыт. В этот шум вплетается голос словака:

— Рыхло, рыхло бежите! На нашу сторону!..

С момента нашей первой встречи со словаками прошло три недели. И хотя прожили мы все эти дни по суворовскому правилу — с искренностью в отношениях и с правдой в обращении, — все же поначалу нет-нет да и пробегали тени настороженности. Ведь сошлись мы не на мирной ниве, а на дорогах войны, и злая логика ее — хочешь не хочешь, а сказывалась.