Петр Кошевой - За Ленинград! За Сталинград! За Крым!

А.В. Вишневский задержался в дивизии лишь на короткое время, чтобы переговорить с другим замечательным врачом – хирургом нашей дивизии Габышевым, которому было уже под 60. Габышев спасал жизнь русского солдата еще в Первую мировую войну. В годы Гражданской войны он был командиром перевязочного отряда и возвращал в строй раненых красноармейцев. Участвовал в вооруженном конфликте с Финляндией. Под его руководством находились еще четыре влюбленных в свое дело хирурга. Эта небольшая бригада с успехом решала свои задачи. Помог Габышев и мне: пришел на командный пункт, достал пузырек с йодом.

– Послушай, сынок, что я тебе скажу, – начал он разговор, – воевать тебе не один день. Я научу тебя сохранять здоровье.

И научил, как принимать йод с теплой водой, чтобы избежать простуды и насморка.

Нашей дивизии пришлось вести оборонительные бои еще длительное время. Другие – наступали. Мы ревниво следили за армейскими оперсводками и сообщениями Совинформбюро, ожидая, что скоро очередь действовать активно дойдет и до нас. Нас радовало, что гитлеровских захватчиков продолжают бить в центре советско-германского фронта. На судьбу не жаловались, знали, что перед нами стоят крепко скованными крупные силы немецко-фашистских войск.

Будни обороны были тревожными и изнурительными. Служба солдата тяжела не только в наступлении. И в обороне льется кровь, причем немалая.

Многое передумалось тогда в землянке при свете мигалки. Вспоминали недавнее прошлое, пытались заглянуть в будущее… Одно было ясно: война уже не шла по расписанию гитлеровских генералов. Фашистская военная машина под Ростовом, Тихвином и Москвой дала осечку. Планы молниеносного разгрома Красной Армии провалились. Великая победа у стен советской столицы свидетельствовала, что будущее – за нами.

Сознание людей отмечало этот поворот в войне. Я часто, почти ежедневно, бывал на переднем крае дивизии. Идешь, бывало, по траншее. Бойцы встречают, заводят разговор. Ни одной жалобы. Стремятся поделиться мыслями, причем не всякая беседа была длинной: сибиряки – не мастера пространных рассуждений.

– Не тот стал фриц, – скажет, бывало, заиндевелый от мороза воин. – Стреляет пореже, все по землянкам прячется. Здорово, видать, мы ему всыпали.

На том и разговору конец, а мысль далеко идет, ей свободно.

Из землянок ни меня, ни нового комиссара Александра Ивановича Бовкуна солдаты не отпускали долго: все у нас выведают, свое изложат. Старший батальонный комиссар Бовкун был человеком глубокого ума и больших знаний, чутким к нуждам воинов, внимательным и тактичным. Бойцы полюбили его как-то сразу, когда увидели, что он не робеет от близости противника. Заметив, что комиссар отлично сочетает политические дела с организацией службы, все солдаты прониклись к нему особым уважением, как к человеку партийного дела. Митинговать Александр Иванович не любил, предпочитал теплый, негромкий разговор. В ходе бесед он незаметно связывал мысли собеседников о больших общевоенных и политических делах с насущной боевой задачей подразделения и каждого воина.

Слева направо: А.И. Бовкун, П.К. Кошевой, С.И. Храмцов (июнь 1942 года)

Жили мы с бойцами в постоянном общении и тесной близости. Воины постоянно заботились о нашей безопасности, об удобствах работы и отдыха. А наша первая заповедь была – беречь солдата.

Как-то в землянке я рассказал о разговоре с «Ивановым» под Тихвином. Бойцы от души смеялись. Они оценили смысл этого факта и сделали вывод: Москва-то с окопами живой веревочкой связана. Чтобы дать добрый отчет Верховному Главнокомандующему, мы должны вовсю стараться и воевать, как полагается, бить врага на совесть. Разделяя с воинами трудности боевой жизни, мы обретали новые душевные силы и оптимизм. Так прошли зима и весна 1942 года. Наступило второе военное лето…

2 июля 1942 года меня срочно вызвал командующий Волховским фронтом генерал армии К.А. Мерецков и объявил о назначении командиром 24-й гвардейской стрелковой дивизии. Части соединения были сосредоточены в Вальково Волховского района.

– Твоя задача – готовить дивизию к наступлению, – сказал командующий, который был, как я понял из его обращения на «ты», в хорошем настроении. – Но об этом никому, еще раз повторяю, никому не говорить. Все должны знать, что дивизия будет обороняться, а людей надо учить наступать в лесисто-болотистой местности. Ты понял?