Леон Юрис - Боевой клич

— Семь бед один ответ. Рискни, — широко улыбнулся Гомес, блеснув белоснежными зубами. — Мне десяти долларов хватит с головой.

Мэрион тяжело вздохнул.

— Ладно, но я пойду с тобой, не то ты сегодня не вернешься на базу.

Испанец радостно хлопнул его по плечу.

— Я всегда знал, что ты настоящий кореш. Пошли.

...Отыскав нужный дом, Гомес тихо постучал. Дверь чуть-чуть приоткрылась.

— Что нужно?

— Нас прислал Мо, — тихо сказал Джо.

Их тотчас впустили, и они оказались в тускло освещенной просторной гостиной, где их ожидала накрашенная полная мадам.

— Сегодня работает только одна девочка, ребята. Придется подождать. Кто будет первым?

Мэрион устроился в кресле у настольной лампы и открыл книгу.

— Только я, мамаша, — заявил Джо.

Мадам наклонилась к Мэриону.

— А что с тобой, дорогуша? Неужели ты не хочешь девочку? Она тебе понравится.

Ходкисс только фыркнул в ответ. Мадам недоумевающе взглянула на Джо, но тот пожал плечами и махнул рукой.

— Он всегда такой, не стоит его беспокоить, — пояснил он мадам, когда она вела его в спальню.

Мэрион прочитал несколько страниц, стараясь не обращать внимания на приглушенные звуки, доносившиеся из соседней комнаты. Наконец дверь спальни отворилась, и на пороге появился испанец Джо, обнимая одетую в кимоно проститутку.

— Мэрион, братан, дай этой леди десять долларов.

Ходкисс вынул из нагрудного кармана десятку и протянул ее проститутке, как вдруг рука его застыла в воздухе. Перед ним стояла Рэчел. Секунду он не мог поверить своим глазам, а когда страшная реальность дошла до него, он даже ухватился за край стола, чтобы не упасть. Еще секунда понадобилась, чтобы прийти в себя, а потом Мэрион бросил деньги на стол и ринулся прочь из комнаты...

Пробежав несколько кварталов и чувствуя, что сердце вот-вот выскочит из груди, он сел прямо на тротуар и закрыл лицо руками, содрогаясь от рыданий.

Я вошел в пустую казарму и, окинув взглядом ряды аккуратно застеленных коек, сразу увидел дневального капрала Мэриона Ходкисса. Он лежал на койке, глядя в потолок. Рядом с ним стоял фонограф, из которого плавно лилась классическая музыка.

Я стряхнул с себя капли дождя и подошел к Ходкиссу.

— Красивая музыка. Как она называется?

— Я уже сто раз говорил тебе, — равнодушно ответил он, — это первая симфония Брамса.

— Верно, Брамс, теперь вспомнил. — Я убрал иглу с пластинки.

— Какого черта! Я что, просил тебя об этом?! — немедленно взвился Ходкисс.

— Хотел поговорить с тобой, Мэрион. Нельзя так изводить себя. Тебя же попрут из Корпуса. И так уже поговаривают о твоем переводе в артиллерию.

Он скрипнул зубами и отвернулся к окну. Дождь хлестал по стеклу, а ветер и дождевые капли рисовали на окне причудливые узоры.

— Я собираюсь завтра в Даго и мог бы...

— Попридержи язык и не лезь не в свое дело!

Такой ответ от сестры Мэри вполне мог быть предвестником разбитой челюсти, поэтому я поднялся и пошел было к выходу, когда он окликнул меня.

— Мак!

— Что?

— Мак... извини... Я...я...

— Знаешь что, сынок, надевай-ка ты дождевик и пойдем в бар. Там поговорим, а то сейчас вернутся ребята и такой галдеж начнется.

— Но я же дневальный.

— Форрестер тебя подменит.

Он быстро накинул дождевик, надел каску, и через пятнадцать минут мы были в баре.

— Два пива!

— Нет, для меня кока-колу.

— Ладно, одно пиво и одну колу.

Мы взяли бутылки и сели за свободный столик. В дальнем углу бара я приметил сержанта Маккуэйда и Бернсайда, присосавшихся к пивным бутылкам. Маккуйэд был в окружении целой банды морпехов из своей роты. Его огромный живот уже вывалился за ремень, но он, не обращая на это внимания, повернулся к стойке, чтобы заказать еще пива, и тут увидел меня.

— Здорово, Мак! — рявкнул он.

— Здорово, Мак! — кивнул я.

— Этот салага Бернсайд отстает на девять бутылок!

— Ну-ка, дайте мне девять бутылок! — немедленно скомандовал Берни. — Еще никому во всем Корпусе не удавалось перепить старого волка Бернсайда.

Маккуйэд громко заржал и повернулся к своим ребятам.

— Вы только послушайте его! Да я уже ходил по всем морям в то время, как он ходил только на горшок. Помнится мне старый добрый крейсер «Тускарора», когда мы поднялись на нем вверх по Янцзы. Что за времена были! — Он поднял бутылку с пивом. — За того, кто погибнет следующим!

Я повернулся к Мэриону. Он задумчиво смотрел на Берни и Маккуэйда.

— Я бы хотел написать о них, Мак.