Иван Дынин - Земные громы [Повесть]

К Грабину подошел представитель Главного военно-мобилизационного управления, тронул его за рукав:

— Так испытывать не положено. Опоры под сошниками должны брать на себя часть напряжения.

— Чем сложнее испытание, тем прочнее станина, — ответил Грабин.

— Зачем рисковать?

— Если я не захочу идти на риск сейчас, то рисковать придется артиллеристам в бою. Пусть будет все наоборот.

— Но ведь есть утвержденные правила.

— Правила тоже люди составляли.

На этом разговор пришлось прервать. Испытания начались. Было заметно, как при каждом выстреле станины изгибались и выпрямлялись. А в такт станинам сжималось и сердце конструктора. Он был больше всех из наблюдавших уверен в их прочности, но и он же больше всех боялся, что какая-нибудь из станин получит остаточную деформацию.

Снаряды кончились. Наблюдавшие бросились к станинам, осматривали их, ощупывали. Но ни малейших следов деформации никто не обнаружил. Все начали поздравлять друг друга. Грабин жал руку инженеру-испытателю, потом благодарил конструкторов, помогавших ему, и мастеров клепальщиков.

О результатах дополнительной проверки станин было доложено Г. К. Орджоникидзе. Нарком остался доволен и дал указание станины со всех пушек отправить на ближайший завод, где уже не кустарным способом, а по всем правилам был произведен ремонт. На это ушла неделя.

И снова пушки поступили на войсковой полигон. На этот раз испытания оказались необычными. Из четырех орудий была составлена батарея. В другую батарею вошли 76-миллиметровые пушки образца 1933 года, состоявшие на вооружении артиллерии. Развернулось своеобразное соревнование: какие системы в каких условиях окажутся лучше.

Расчеты изучили материальную часть орудий, несколько дней отрабатывали навыки в транспортировке, подготовке к стрельбе и заряжании. Только после этого начались испытания. Обе батареи в походном порядке, как на войсковых учениях, совершили марш по указанным маршрутам. В назначенном районе они были развернуты на огневых позициях, командиры получили боевую задачу, и началась стрельба.

Находясь на позиции своей батареи, Грабин сначала переживал за работу материальной части. Не откажет ли какой-либо узел? Не произойдет ли задержка в полуавтомате? За станины уже не волновался. Если они на бетонке выдержали, на мягком грунте с ними ничего не случится.

Никаких претензий к пушке не было. И внимание Грабина переключилось туда, где один за другим вздыбливали землю разрывы снарядов. Каковы результаты? Догадавшись по его состоянию, как он напряжен, председатель комиссии сам подошел к нему:

— Точность стрельбы оценена на «отлично».

Сразу же отлегло от сердца, хотя это было только начало испытаний. Поступила команда «Отбой». Члены комиссии включили секундомеры. Это тоже входило в программу проверки. Определялось время, необходимое для перевода батареи из боевого положения в походное. В специальном журнале учитывалось, сколько времени требуется расчетам для выполнения той или иной операции.

На втором этапе учения батарея вела огонь по движущимся целям, имитирующим танки. В бинокль было хорошо видно, как снаряды прошивают тонкие листы фанеры. Звук выстрела, глухой хлопок в районе цели — и небольшая зияющая дырка в зеленом силуэте «танка». Председатель комиссии, получив результаты стрельбы, опять подошел к Грабину:

— «Отлично», Василий Гаврилович.

Эти оценки радовали. Но были досадные мелочи, которые буквально выводили из себя. На четвертый день испытаний батарея попала под дождь. Дороги развезло. Грязь наматывалась на колеса, но движение продолжалось. Кони устали, люди тоже были измотаны. Команда занять огневые позиции прозвучала, как избавление от мучений. Расчеты быстро сняли пушки с передков, начали устанавливать их и… замешкались. У всех четырех орудий станины в разведенном положении не закреплялись. В чем дело? Грабина так и подмывало броситься на помощь артиллеристам, а заодно определить причину задержки. Однако по условиям испытаний он должен был оставаться посторонним наблюдателем.

Но сразу же, как только Грабин увидел, что красноармейцы руками счищают грязь в том месте, где вилка станины соединяется с лобовой коробкой, он понял свою оплошность. Зазор между ними был так мал, что набившаяся грязь не позволяла раздвинуть станины до конца, отверстия для крепежного болта не сходились. Сразу же подумалось: а ведь никакой необходимости не было так плотно притирать эти соприкасающиеся части. С досадой упрекнул сам себя: «Мало ты, Василий Гаврилович, побыл в артиллерии, рано поторопился в академию. Надо бы годика три-четыре потаскать пушку по бездорожью да по грязи, тогда не от чертежей бы шел при компоновке деталей, а от жизни».