Григорий Полянкер - Наш добрый друг

В купе вошли две сестры, принесли в ведрах суп, кашу, хлеб, чтобы накормить людей.

Девчонки, увидев Джульку, завизжали от страха и чуть было не уронили свою тяжелую ношу – ведра с супом – замерли, боясь двинуться с места, но, увидав, как доктор гладит собаку по красивой длинной шерсти, немного успокоились и занялись своим делом.

Наполнив полные миски раненым, они достали помятую алюминиевую миску и налили также супу с мясом четвероногому пассажиру.

Джулька обрадовалась и, не заставляя себя долго просить, принялась за еду.

Она ела быстро, аппетитно, все еще с опаской посматривая на пухлую докторшу, словно понимала, что от этой женщины, которая, правда, несколько подобрела к ней, зависит ее судьба.

Джулька чувствовала, что опасность миновала, ее не вышвырнут из вагона, и уже не возражала, когда санитарки стали ее гладить.

А тем временем в купе набилось народу из ходячих раненых, сестер. Все смотрели с восхищением и интересом на эту красавицу, громко расхваливая ее на все лады.

Постепенно стали привыкать к четвероногому пассажиру и уже не шарахались от нее, как раньше, гладили и ласкали, щедро угощали. И она с благодарностью принимала еду из рук окружающих.

Когда поезд останавливался на большой станции, сестры и ходячие раненые выводили Джульку на прогулку, но она не отходила далеко от своего вагона, не задерживалась на свежем воздухе, опасаясь, что поезд может уйти, она отстанет от него и снова очутится между небом и землей.

Джулька почти на каждой остановке соскакивала с поезда; побегав немного, отряхнувшись, подышав свежим воздухом и проделав свои немудреные дела, тут же вскакивала обратно, подбегала к своим друзьям, терлась у их ног, лизала длинным языком их руки, щеки, ластилась к ним, а то и вовсе подбиралась под их одеяла и притворялась спящей.

Вскоре Джулька в вагоне обрела много друзей, к ней быстро привыкли, щедро кормили и поили, делились с ней своими скромными пайками. Она веселила и забавляла сестер, врачей, раненых, и это доставляло людям немало радости, а радость, как известно, помогает лечению.

Она стала неотъемлемой частью этого длинного движущегося санитарного поезда, который быстро двигался на восток страны.

Понятно было отныне одно: для Джульки, кажется, опасность миновала. Теперь ее уже никто не прогонит. Это безмерно радовало Шику Маргулиса, Васо Доладзе и дядю 7\.еонтия, которые больше всего беспокоились о своей спутнице. Намного легче стало оттого, что им уже нечего было беспокоиться и волноваться за ее судьбу.

Время шло быстро, но, опережая время, мчался этот разрисованный огромными красными крестами, запыленный в степях и опаленный тревожными фронтовыми дорогами поезд.

С каждым часом Джулька себя здесь чувствовала вольготнее, свободнее. Она обрела новых друзей не только среди раненых, но и среди сестер, врачей, санитаров и уже никого не боялась, не сторонилась. Наоборот, стала себя чувствовать подлинной хозяйкой.

Правда, одного человека она все же боялась не на шутку – начальника поезда. Это был рослый, полный человек с солидным животом, очень сердитый и крикливый. На его мясистом курносом носу сидели черные очки, под которыми бегали чертики, и к тому же у него свисали черные усы, которые делали его еще суровее, чем он был на самом деле.

То, что этот грозный с виду человек Джульке с первого знакомства не понравился, было еще полбеды. Даже то, что он к месту и не к месту обрушивался на сестер и врачей, тоже можно было бы с горем пополам пережить – большая у человека ответственность. Но беда в том, что у начальника была противная привычка: когда он На кого-то кричал, то не только строил страшные рожи, кривился и гримасничал, но еще ко всему этому махал ручищами. Джульке это совершенно не нравилось. И, как-то заметив, что начальник набросился на двух сестер, тех самых, которые каждый день так щедро кормили и поили ее, а также на толстую врачиху в высоком колпаке, с которой Джулька после некоторых неприятных встреч все же подружилась, так зарычала на начальника, показав ему свои клыки, что тот от страха весь сжался.

Счастье, что одна из сестер успела поднести начальнику порошок, иначе, кто знает, смог ли бы он довести поезд до места назначения…

Начался переполох. Шутка ли сказать, набрасываться на самого главного в поезде человека, которого все боялись, старались меньше попадаться ему на глаза…

Джулька сразу почуяла, что допустила непоправимую оплошность и отныне ее судьба ломаного гроша не стоит. Поэтому виновато прижалась к полу, опасливо забралась под полку, дрожа всем телом, уставив на начальника умоляющие черные как смоль глаза.