Александр Лозневой - Дорога в горы

— Господин капитан…

— Отвечайте на вопрос, когда вас спрашивают!

— Виноват. Судьба ротного… Он ранен…

Лицо Хардера перекосилось.

Командиру взвода показалось, что капитан сейчас снимет телефонную трубку и вызовет штурмбанфюрера. Он уже жалел, что напросился ехать с докладом. Ведь мог же кто-нибудь другой…

Хардер, забыв про сигареты, лежащие на столе, опять вынул новую пачку. Взводный поторопился зажечь спичку, но капитан, словно не видя ее, заскрежетал зажигалкой. Взводному хотелось тоже закурить, успокоиться, но он не смел спросить разрешения, а капитан, как нарочно, не предлагал.

Хардер наконец отпустил взводного. Офицер вышел из штаба, вскочил на коня и пустился галопом к лесу, стараясь скрыться от глаз, которые, как ему казалось, смотрят на него через окно.

Но Хардер даже не поднялся из-за стола. Он разжег потухшую сигарету и принялся писать: «Трудно представить себе степень героизма наших солдат! Они достойны высшей похвалы. Встретив в тяжелых горных условиях большевиков, солдаты вверенного мне батальона приняли неравный бой и сражались, как львы. Многие пали смертью храбрых в честь фюрера и его великих идей. Сделанное ими превзошло все наши ожидания. В этом жесточайшем бою уничтожено много коммунистов, техники. Мы взорвали склад боеприпасов, который, как выяснилось, был заранее создан в горах…» Хардер перечитал написанное и вычеркнул последнюю фразу: все-таки рискованно, а вдруг полковник потребует проверки? Он большой охотник до таких вещей.

Подумав, Хардер приписал: «Дабы не уронить славу и честь непобедимой германской армии, прошу прислать пополнение. Это крайне необходимо для окончательного похода в горы. Заверяю вас, господин полковник, тропа— на замке!

Хайль Гитлер!»

Пакет был немедленно отправлен с нарочным. Хардер тут же приказал всему батальону готовиться к выступлению. Солдаты принялись вьючить лошадей, увязывать на седлах минометы, продукты, боеприпасы, офицерские вещи.

Вышли на тропу только к вечеру. Впереди ехал Хардер, поблескивая новыми погонами. Но так продолжалось недолго. Вскоре, пропустив роту «С», капитан накинул на плечи серый плащ и оказался в самой гуще, так что трудно было отличить его от массы солдат.

Солдаты, исходившие горные высоты Западной Европы, угрюмо молчали. Многих, еще недавно шагавших в строю, уже нет в живых. Уцелевшим пришлось увидеть еще и этот Кавказ. Вот они среди гор, очень похожих на Альпы. Куда их ведут? И что ожидает любого из них среди этих красивых, но чужих гор? Говорить об этом нельзя, лучше даже не думать. Фюрер приказал, — значит, так надо!

А капитану Хардеру было совершенно безразлично, о чем думают солдаты. Ни один из них не посмеет сказать, что надо кончать войну. Нужно скорее покончить с Россией, хотя, судя по всему, это не так-то просто. Что из того, что Паулюс подошел к Сталинграду? Сталинград так далек от Москвы! Даже падение Москвы не может стать окончательной победой. Россия огромна, и войне не видно конца… Ну и пусть! Хардер примет все меры, чтобы приблизить победу. Прикажет взять перевал, солдаты возьмут его. Прикажет — пойдут в огонь и в воду! И так везде, где наступает непобедимая армия фюрера!

Колонна остановилась на привал. Солдаты расселись по обе стороны тропы, стали курить, пряча огонь в рукава. И вдруг яркое пламя осветило деревья, послышался грохот…

— Партизаны! — раздалось в хвосте.

Колонна заворочалась, загудела. Хардеру показалось, что его внезапно окунули в ледяную ванну и тут же облили кипятком. Он слетел с лошади, съежился, ожидая нового взрыва. Но было тихо.

Колонна наконец двинулась дальше, оставив на тропе несколько убитых.

Из оврага вышел высокий человек в форме фашистского офицера.

— Гады! — выругался он по-русски и побрел вслед за колонной на некотором расстоянии от нее.

Красивый, молодой лейтенант с цветком любви и счастья на мундире сидел перед Головеней и смотрел на землю. На все вопросы он отвечал молчанием.

— Ну и шут с тобой! — махнул рукой командир. — Погоди, заговоришь…

Офицера увели. Начался допрос рядового.

Пожилой солдат в мундире мышиного цвета, перетянутом широким ремнем с крупной свастикой и надписью на бляхе: «С нами бог», уныло переступал с ноги на ногу.

— Фамилия? — спросила у него Наталка.

— Кернер. Фриц Кернер! — быстро ответил солдат.

Он рассказал все, что знал. Теперь уже не была тайной и буква «X», стоящая в дневнике после слова «обер-лейтенант»: пленный назвал командира горнострелкового батальона Хардера. Ничего не утаил он и о своем взводном Пельцере. Сообщил, что солдаты не любят Пельцера за излишнюю придирчивость, как, впрочем, не любят и командира батальона.