Алексей Нагорный - Повесть об уголовном розыске

– Вот она, - сказал Травкин.

Трамвайные пути пересекала красивая высокая женщина лет тридцати. В руке она несла хозяйственную сумку.

– Давай за ней, только близко не подъезжай, пока не скажу, - приказал Коля шоферу. - Ты откуда ее знаешь? - спросил он у Травкина.

– А она приходила к нам в бригадмил поступать, - сообщил Травкин. - Ко мне лично просилась. Я не взял.

– Почему? - спросила Маруська. - Женщина в милиции, как известно, - большой плюс! Ты допустил ошибку, товарищ Травкин!

– Может быть, - вздохнул Травкин. - Только я подумал: она слишком видная, красивая, что ли. Отвлекать будет.

– Темнишь ты что-то, - улыбнулась Маруська. - А ну говори, как на духу!

– Все, как есть, сказал. Не приглянулась она мне.

Савельева свернула в переулок.

– Давай! - сказал Коля водителю. "Форд" поравнялся с женщиной. Коля распахнул дверцу. - Садитесь.

Савельева в испуге шарахнулась, но Коля выскочил из машины, удержал ее за руку:

– Я Кондратьев. Вы мне писали, так?

– Так, - она сразу успокоилась, кокетливо улыбнулась. - Мне на заднее? - Села, начала охорашиваться. - А кто эти граждане?

– Ну, уж меня-то вы знаете, - вспыхнул Травкин.

– Ах, это вы… Не взяли меня тогда. Я на вас в большой обиде.

– Забудьте обиду, - вмешался Коля. - Скажите, кого вы боитесь?

– Седого, - сказала Савельева тихо.

– Я так и чувствовала! - не выдержала Маруська. - Давай, касатка, не томи, говори! Где он сейчас?

– В Ленинграде.

– Вы не путаете? - спросил Коля.

– Я не путаю, - сказала она сухо. - Седой был моим… кавалером. Веселый, денег всегда много. Танцевал со мной. В "Асторию" водил, в "Европейскую". А я, дура, даже думать не думала, откуда у него деньги. Любила я его, - она заплакала. - Черные мысли все время гнала. Он мне твердил: "Сегодня жив, а завтра - жил". А я, идиотка, не понимала. - Она вытерла глаза и продолжала: - Когда он сел, меня свидетелем вызывали. Я все тогда про него узнала, все!

– Выходит, не сон мне приснился, - вдруг сказал Травкин.

– А я замуж вышла, любовь у меня, - зарыдала Савельева. - Он же меня и мужа моего не задумываясь прирежет! Спасите меня, товарищ Кондратьев. Только вы можете, я верю!

– Что вы знаете про Соловьева? - спросил Коля.

– Извините. - Она перестала плакать. - Я все о своем да о своем. А у вас тоже дело. Я ничего не знаю, ничего! Но только видала я! Дней несколько тому иду я по Кронверкскому, вижу, около "Великана" Соловьев стоит. Я обрадовалась. А к нему Седой подходит. Я, верите, словно лбом на столб налетела.

– Н-да, - вздохнул Травкин. - Воображаю себе.

– Я чуть не скончалась в одночасье! - Савельева прижала к груди сжатые кулачки и продолжала шепотом: - Я так бежала, так бежала, товарищ Кондратьев.

– Они разговаривали?

– Нет, - Савельева задумалась. - Вроде бы нет. Помнится мне, когда они друг против друга мимо проходили - приостановились на секундочку. А вот говорили или нет… Не до того мне было. - Она просительно посмотрела на Колю: - Вы мне поможете?

– Притормози. - Коля открыл дверцу. - Вон там ваш дом, вам пора выходить. Ни о чем не беспокойтесь, в ближайшие дни я с вами увижусь. До свидания.

– Таким же романтическим способом? - Она кокетливо улыбнулась.

– Таким же романтическим, - Коля налег на "т". - До встречи.

Савельева ушла. Все долго молчали.

– Я понимаю, Травкин, почему ты ее не взял в бригаду содействия, - сказала Маруська.

– Выстраивается такая цепочка, - Коля оглядел всех. - Родькин, Соловьев, Седой. И ведет эта цепочка к Слайковскому. Только, сдается мне, есть у нее лишние звенья.

– Фиг его знает, - сказал Травкин. - Обратите внимание: где постоянно ходил Слайковский? Возле "Каира". А где его убили? Тоже возле "Каира", будь он неладен! А я где Седого видал? То-то и оно.

– Да ни о чем это пока не говорит! - в сердцах сказала Маруська. - Догадки одни, фантазии. Эдак, черт его знает до чего договориться можно. Дофантазироваться.

– И сроки, сроки поджимают, - вздохнул Коля. - И начальство на голову село. Ты вот, Травкин, не любишь небось, когда начальство на голову садится?

– Люблю, - засмеялся Травкин. - Это знаете, как приятно?

– Да ну тебя, - махнул рукой Коля. - Я, наверное, в твоем возрасте уже потеряю чувство юмора.

Утром, едва успел Коля войти в свои кабинет, тренькнул внутренний телефон: вызывал Кузьмичев. "Дело возьмите с собой", - сказал он голосом, не предвещавшим ничего хорошего. Встретил он Колю традиционно:

– Садись, кури.

– Спасибо, не курю, - как всегда, ответил Коля, и Кузьмичев тоже, как всегда, сказал: