Алексей Нагорный - Повесть об уголовном розыске

– Вот протокол допроса. - Кузьмичев выдвинул ящик письменного стола и протянул Коле сложенный вдвое лист бумаги. - Здесь слово в слово то, что он нам рассказал. - Кузьмичев тоже подчеркнул "нам".

Коля свернул протокол допроса в трубочку и встал:

– Разрешите идти?

– Идите, - кивнул Кузьмичев. - Уверен, что завтра дело будет у прокурора.

Коля открыл дверь, но Кузьмичев остановил его:

– Совсем запамятовал, ты уж извини. Мы тут решили представить тебя к знаку "Почетный чекист". Так вот, поздравляю. Народный комиссар уже подписал приказ.

– Служу трудовому народу, - сказал Коля.

– Я рад за тебя, - Кузьмичев долго тряс Коле руку, а Коля все пытался вспомнить и никак не мог - кто еще в управлении вот так же долго пожимает и потряхивает руку? И вдруг вспомнил: да начальник же! Это ему подражает Кузьмичев.

– Вы точь-в-точь, как товарищ Прохоров, - не удержался Коля. - Быть вам начальником!

Кузьмичев понял. Он исподлобья взглянул на Колю:

– Критикан ты, Кондратьев. Неуживчивый человек. Иди…

В кабинете ждала Маруська.

– Умотал он тебя?

Коля вяло махнул рукой:

– Дело Родькина нужно подготовить к передаче в прокуратуру. Параллельное дело тоже приведи в порядок - на случай проверки. Справки о мероприятиях, донесения - чтоб комар носу не подточил. Что нового насчет Соловьева и Седого?

– Ничего, - покачала головой Маруська.

– Я пойду, допрошу еще раз Родькина, - сказал Коля.

…В ДПЗ он долго сидел напротив арестованного и молчал. Родькин даже начал нервничать - он поеживался, ерзал, наконец, не выдержал:

– У меня на лбу чего, кино показывают? Чего смотрите?

– Понять хочу.

– Чего еще понять? - усмехнулся Родькин.

– Почему ты так стремишься к стенке.

– Вас не понял, - насмешливо отозвался Родькин.

– Ты убил Слайковского?

– Я.

– Так… - Коля прошелся по камере. - Тогда ответь: кто такой Седой?

– Не знаю. - Родькин посмотрел на Колю с искренним недоумением. - А кто он?

– Значит, ты убил? - Коля посмотрел Родькину прямо и глаза.

– Значит, я. - Родькин не отвел взгляда.

– У меня был случай, - медленно начал Коля. - Один человек, назовем его так, нашел раненого. Нож у того раненого торчал… в груди. Чтобы облегчить страдания умирающего, этот человек выдернул нож…

Родькин напрягся и не сводил с Коли широко открытых, тоскливых, как у умирающей собаки, глаз.

– Тут его и застукал милиционер, - продолжал Коля. - Отпечатки пальцев на ручке ножа, конечно же, совпали.

– Ну и что ему было? - не выдержал Родькин.

– Не знаю, - Коля нарочито зевнул. - Дело это еще не окончено. Кто такой Соловьев?

– Вася, что ли? - спросил Родькин. - И его нашли? Ай да вы!

– Он сам пришел. И все рассказал. И я тебе советую, Родькин.

Коля не договорил. Родькин грохнулся на пол и начал биться лбом о стенку. По камере разнеслись глухие удары.

– Чего же вы мне душу мотаете, гады! - выл Родькин. - Ну, я это! Я! Хотел деньги его взять! И взял! И убил для этого! Все я сделал! Я! Я! Я! Я!

Вбежал конвоир.

– Дайте ему воды. - Коля вышел из камеры.

Нужно было принимать самые неотложные меры, Коля хорошо это понимал. Но какие? И к кому обратиться?

На асфальте девочки играли в "классы". Шли по своим делам ленинградцы. Коля увидел скамейку и сел. "Что же делать, что? - лихорадочно соображал он. - В запасе только один день, один день - всего ничего. И пойдет дурачок Родькин под расстрел, как пить дать пойдет. И никто уже не сможет этому помешать". Рядом сел человек в мятой шляпе, взмахнул газетой.

– Наши-то! - сказал он с восторгом. - Папанин и остальные! Эпохально!

– Эпохально! - согласился Коля.

– Одно скажу - мороз! - продолжал собеседник. - Это вам не Невский. Это - полюс!

– Полюс! - снова повторил Коля. - Извините, я должен идти.

– Идите-идите, - неприязненно сказал незнакомец. - Вижу, не радуют вас успехи наших соколов, вас в ГПУ надо сдать… Вы явно подозрительны!

– Нету ГПУ, - сказал Коля. - НКВД теперь. Литейный, четыре, если не знали. - И ушел, оставив собеседника в состоянии явного шока.

Никто, кроме Сергеева, на этот раз помочь не мог. Нужно было идти в обком, но Коля колебался. Сергеев был теперь одним из секретарей обкома. Он ежечасно, ежеминутно решал задачи огромной государственной важности и сложности. Коля это хорошо знал. Знал он и то, что прорваться к Сергееву практически невозможно: если Сергеев в обкоме - он наверняка на бюро или проводит какое-нибудь совещание. Если вне обкома - он на одном из ленинградских предприятий, и тогда его вообще не найти… И все же Коля решил позвонить Сергееву - так, на всякий случай, для очистки совести.