Иван Арсентьев - Суровый воздух

– Работаете? – кричал в капонире Скворцов. – Зальете горючку и дрыхнете под крылом, вот ваша работа! Вояки! Попрятались за чужую спину, окопались, а я должен за вас кровь проливать! Сто раз на день подвергаться опасности! Имейте в виду, замечу еще раз малейшую неисправность, отдам под трибунал! Языками лижите всю ночь, но чтобы к утру машина у меня сияла.

Летчики возмущенно переглянулись. Красивое лицо Аверина перекосилось.

– Слышал? – кивнул он на капонир.

– Правильно… – медленно проговорил Оленин. Аверин вспыхнул:

– Что правильно?

– Правильно, говорю, машину надо убирать. Но разговаривать таким тоном с подчиненными – позор! Этот тип обнаглел больше некуда.

– Дерьмо! Он кровь проливает! – сквозь зубы процедил Аверин, ударяя себя кулаком по бедру. – Тьфу!

– Вот будет партсобрание, я поставлю о его поведении вопрос, – пообещал Оленин и шагнул к своему капониру.

– Подожди, – придержал его за локоть Аверин. – Знаешь, я сегодня заметил одну противную штуку. Скворцов-то – веришь? – бомбочки свои фью-ють… в море сбросил… – изобразил он рукой мнимую. траекторию.

– Ты что? Не может быть! Кто видел? – воскликнул пораженный Оленин.

– Я видел. Я рядом с ним летел… Замполит подвел группу к Чушке. Оттуда нас встретили так, что света не взвидели. Мы втроем спикировали, а он как летел на тысячу метров, так и сыпанул… с разворота… Наглушил рыбки в проливе. А когда мы выбрались из зоны обстрела, он тут как тут. Присоединился к нам.

– Кроме тебя еще кто-нибудь видел? – спросил Оленин, что-то соображая.

– В том-то и дело, никто не видал. Потому и молчу. Тебе только сказал.

– Н-да… Одному тебе могут и не поверить. Скажут, показалось. Подполковник о нем высокого мнения.

– Вот и беда… Хазаров считает его дисциплинированным офицером. Скворцов хитрит. Умеет показать товар лицом. На цыпочках перед ним бегает, – презрительно усмехнулся Аверин.

– По мне, пусть хоть на голове бегает. На земле мне все равно. Но в воздухе! Там я нахожусь не ради созерцания красивой природы. А с таким напарником в западню влетишь, – сказал Оленин. – Пойдем!..

За капониром, в тени на насыпи, сидел молодой сержант Замойкин – стрелок Скворцова. Перед ним суетливо хлопотали десятка два диких голубей, подбирая с земли брошенные им хлебные крошки…

Стрелок не заметил появления офицеров. Тишина, голуби, задумчивое лицо парня создавали такую мирную, домашнюю картину, что летчики невольно остановились. Оленин нервно поправил поясной ремень, прищурился и вполголоса предложил:

– Давай порасспросим его. Вместе летают. Скажет же он что-нибудь?

– Леня! Разговор наш останется между нами. Давай лучше вдвоем проследим, – предложил Аверин. – Черт его знает, может быть, у Скворцова нечаянно получилось? – развел он руками. – Случай такой дикий, что сам себе не веришь.

По дороге от станицы показался полковой писарь. Он шел размашистым шагом, держа под мышкой коричневую папку… Поравнявшись с летчиками, взял под козырек, остановился.

– Товарищ лейтенант, вам письмо, – сказал он, вынимая из папки конверт и вручая его Оленину.

Письмо было от отца. Оленин поблагодарил.

– Нашим никому нет? – спросил он, вскрывая конверт.

– Есть письмо Черенкову. Передадите?

Оленин взглянул на обратный адрес, прочитал фамилию Пучковой и едва не вскрикнул. Перед глазами встал черноволосый капитан-танкист, вытянувший его самолет с минного поля. Так вот почему лицо его показалось знакомым! Галина Пучкова – это ж сестра танкиста, карточка которой хранится в планшете у Черенка.

Оленин пожалел, что не назвал тогда танкисту фамилию Черенка. Ведь тот обмолвился, что в авиации служит его лучший друг, с которым они никак не встретятся.

«Пойду сам к Василию и расскажу о встрече с Пучковым», – решил он.

Положив письмо в карман, он кивнул Аверину и пошел обратно, забыв и про ведро с горячей дождевой водой и про чистый подворотничок.

Приближалась кубанская осень – ясная и солнечная. На фронте наступило временное затишье.

9 октября, поздно вечером, летчики слушали у радиоприемника Москву. Торжественный голос диктора передавал приказ Верховного Главнокомандующего, в котором сообщалось, что войска Северо-Кавказского фронта завершили разгром немецкой группировки на Кубани и полностью очистили от захватчиков Таманский полуостров.

Оперативный плацдарм фашистов на Кубани был ликвидирован. Ни одно из войсковых соединений, принимавших участие в освобождении Тамани, не было забыто в приказе.