Макс Поляновский - Дважды Татьяна

Однако это плохо, что его опознали. Таня встревожилась. Знал ли кто-нибудь из карателей о встречах убитого с медсестрой Марией и ее знакомыми?

Опасность угрожала прежде всего Марии-маленькой. Она оказалась под ударом. Следовало немедленно принять меры предосторожности.

Невесело начался 1943 год для претендентов на мировое господство. Сводки Советского Информбюро переходили из рук в руки, из уст в уста. Таня, старавшаяся почаще бывать среди гитлеровских офицеров и солдат, видела угрюмые лица, слышала немало проклятий в адрес фюрера. Все тоскливее становилось на вечерах в «Зольдатенхаус». Собравшиеся шепотом передавали друг другу, что под Сталинградом отборные немецкие части разбиты наголову. Взят в плен сам фельдмаршал Паулюс. В Германии вывешены траурные флаги…

И все же немецкие власти в Белоруссии всеми силами цеплялись за ускользающее могущество. Те же самые офицеры, что накануне так скорбно сетовали на судьбу, проклинали ненужную бойню, наутро отдавали приказы об аресте первого попавшегося человека, о новых карательных операциях.

Крупные неприятности выпали на долю Тани и ее друзей по подполью.

Убийство гитлеровского карателя не прошло незамеченным. Оказалось, что этот капитан давно уже сообщил командованию о знакомстве с Марией Жлобой и о своих подозрениях. И когда он пьянел, и когда задремывал на стуле — все это была искусная игра: что ему там бутылка шнапса или две-три бутылки пива! Проспиртованный насквозь, он, похоже, вообще никогда не пьянел — так, во всяком случае, сказала Марии соседка, удивленная исчезновением своего ученика — будущего помещика. Выпив шнапса, он, по ее словам, только трезвел: гораздо лучше читал и говорил по-русски.

О том, что начались поиски медсестры Марии, Таня узнала от верных людей и сразу же побежала в больницу. Марию удалось вызвать на несколько минут с дежурства. Считанные минуты. Трудно было предвидеть, кто кого опередит — Таня врагов или они ее.

Опередила Таня:

— Тебя могут взять с минуты на минуту. Бросай все. Немедленно уходи…

Таня исчезла…

Но не каждый способен в подобные минуты уйти, не оглянувшись, от родного дома, отсечь прошлое. И Мария решила зайти в последний раз в свою узенькую комнатку, унести самые необходимые вещи, забрать оружие.

Она даже успела все это сделать, но суждено было случиться беде. Поспешно уходя из дому, Мария выронила из непрочно, второпях завязанного узла муфту со своими письмами и фотографиями.

Все это попало в гестапо.

На другой день фотографии Марии, увеличенные, размноженные, расклеили по городу. За ее голову было обещано крупное вознаграждение.

Возле дома, где она жила, в больнице, где работала, полиция устроила засаду. Авось потянет ее на поиски муфты либо к кому-нибудь из товарищей по работе. Может, за медикаментами придет — уже стало известно, что Мария нередко уносила из больницы бинты, вату и разные лекарства.

Враги не ошиблись…

На стенах, на городских оградах висели объявления — с них глядело на прохожих живое, смелое лицо двадцатилетней медсестры. Еще не знавшая об этом Мария решила попрощаться с друзьями из больницы: она любила и работу свою, и людей, с которыми была связана не первый год. Даже вчерашнего неожиданного бегства она не могла себе простить. Как там обошелся без ее помощи врач, который должен был оперировать молодую девушку?

Она уже приближалась к проходной будке больницы. Еще несколько мгновений, несколько шагов…

Было семь часов утра. Только светало.

Сидевшие в засаде полицейские дремали. Навстречу приближавшейся Марии выбежала пожилая женщина, врач больницы.

— Зачем ты здесь? Уходи! В проходной засада.

Чудом Мария избежала гибели. Несколько дней она скрывалась у Юркевичей. Потом ее переправили к партизанам. И если раньше Таня с тревогой смотрела на развешанные по городу объявления, а лицо Марии на увеличенном портрете казалось страдальческим, то теперь она едва уловимо улыбалась портрету и Мария вроде бы отвечала ей легкой ободряющей усмешкой: пусть, мол, ищут понапрасну, пусть бесятся…

Едва пережили одну неприятность — произошла новая.

Костя Сумец, подружившийся с Ковалевым, ставший одним из помощников Таниных друзей, — однажды они даже ходили вместе подавать сигналы советским самолетам, бомбившим станцию Минск, — неожиданно попал в пренеприятную историю.

Немецкий офицер, приставленный наблюдать за порядком в батальоне нечто вроде воспитателя или надзирателя, — обнаружил у Сумца под подушкой газету «Известия» двухмесячной давности.