Макс Поляновский - Дважды Татьяна

Тамара с Таней проводили его к сараю в соседнем дворе, где уже спали мертвым сном его подчиненные — их по пути перехватил Кучеров и вместо Тамариной квартиры увел сюда, посулив хорошее угощение. Надо сказать, он их не обманул.

Пока полицаи спали, детей спрятали в кучеровской кладовке.

Наутро вновь появился старший полицай, проклиная на все лады своих подручных. Пока он спал, они исчезли, обчистив его карманы. Мало того: ведь непременно, собаки, начальству нажалуются, что, мол, добудиться не смогли. Сами в старшие метят. Вот ведь жизнь распроклятая: каждый другого куснуть норовит…

— Не огорчайтесь, лучше выпейте стаканчик, — утешала его Таня.

Полицай выпил залпом, и его совсем развезло. Он проклинал свою судьбу и все бормотал:

— Гады все, предатели… Рубля не оставили. Вот и работай с такими, сил не жалеючи. Никакого уважения. А тебе спасибо. Ты меня уважаешь…

— Я?! — Таня внезапно сорвалась с места, к ужасу Тамары Сергеевны, которая бросилась к ней, протянула руки. — Жалуешься, судьбу проклинаешь? Предателей? Да ты сам — первый предатель! Шкура!

Куда девалась ласковая, предупредительная девушка, только что подносившая ему стаканчик!

Полицай видел широко раскрытые, полные гнева Танины глаза — они казались огромными.

Как-то внезапно протрезвев, он стоял навытяжку перед девушкой, с ненавистью швырявшей в лицо ему беспощадные слова, — молодой, здоровый малый, опухший от вечных попоек.

Потом он пробурчал еле слышно:

— Я ж понимаю, дети где-то здесь, поблизости. Но я их не трону. И искать больше не станем… Но только послушайся моего совета: сведите вы их к попу, окрестите. Деньжат суньте — он церковные метрики выдаст, поняла?..

Уходя из Тамариной комнаты, полицай даже подсказал, что можно организовать все и без крещения, лишь бы метрики купить.

— Тамара, прости, — сказала Таня. — Сорвалась я… Больше такого не будет. В кулак себя сожму. Но ведь тут ребята… Помнишь глаза тех, за проволокой? Как они смотрели на нас? Они ждут, ждут… И мы ничего сейчас не можем для них сделать. Есть ли что-нибудь страшнее бессилия в такие вот минуты?

Тамара плакала, прижимая к себе побледневших до синевы Марата и Лену.

В тот же вечер дети получили метрики у священника, которого им порекомендовал Кучеров. До конца войны они носили эти метрики на груди, в мешочках на крепком шнурке.

Неимоверно трудно и необычайно важно было для оккупантов наладить регулярное движение поездов.

Составы из Минска двигались на запад и во все концы Белоруссии. Фашисты вывозили продукты: хлеб, спирт, мясо, овощи. Отправляли на работы в Германию молодежь.

Военные эшелоны везли в сторону фронта войска, оружие, доставляли карательные экспедиции поближе к районам, которые оккупанты считали опасными.

Но никакая самая бдительная охрана не помогала: партизаны умудрялись развинчивать рельсы под носом у охранников, подкладывали в самых неожиданных местах мины и взрывчатку. Все чаще движение на железных дорогах стопорилось, сменяясь сумятицей и неразберихой.

Все чаще срывалась доставка на фронт спешных грузов и воинских пополнений, зато вдоль железнодорожной линии, под откосами, уродливо громоздились покореженные вагоны и паровозы.

Помогали партизанам и налеты советских бомбардировщиков.

Однако фашисты то и дело меняли расписание поездов, держали его в глубочайшем секрете. И порой случалось так, что с трудом и риском доставленная партизанами взрывчатка взлетала на воздух бесцельно, не причинив никакого ущерба врагу.

График… Он был необходим не меньше, чем патроны и оружие. Чем взрывчатка.

Тот самый график движения воинских эшелонов, который гитлеровцы постоянно изменяли и хранили в глубокой тайне.

Таня уже прочно, как и Андрей и Наташа, получила, пожалуй, наиболее ответственное за это время задание: во что бы то ни стало раздобыть точное расписание поездов на ближайшее время. Оно требовалось и партизанам.

И Таня отправилась в Заславль — голодная девчонка в поисках случайной работы, готова сменять на продукты последний шелковый платочек: она несла его аккуратно завернутым в чистую тряпочку.

Прежде всего в Заславле Таня разыскала двух братьев-железнодорожников, якобы давних знакомых ее родителей. Братья давно помогали партийному подполью: собирали сведения, присматривались и прислушивались ко всему, что происходит на их участке. Таня знала их и раньше, но никогда не видела вместе — легче и удобнее братьям было держаться врозь.