Гарри Тeртлдав - Око за око

Женщина попыталась дернуться. Мойше ее не винил, он восхищался мужеством, с которым несчастная старалась сдержать крики боли. Он соединил сломанные кости и плотно привязал к ноге шину, чтобы осколки не сдвинулись. Когда он закончил, женщина прошептала:

— Спасибо, доктор.

Мойше понял ее, и у него потеплело на душе. Он поднялся и вдруг почувствовал, что едва держится на ногах. Небо постепенно светлело. Мойше вздохнул. Ложиться спать уже не имеет никакого смысла. Он принимает участие в утренней передаче международной студии Би-би-си.

— Пожалуй, я зайду домой за сценарием, а потом отправлюсь на работу, — зевнув, сказал он Ривке.

— О господи, — сочувственно проговорила она.

Они вместе поднялись наверх. Мойше нашел конверт с необходимыми бумагами и только тут сообразил, что под пальто у него пижама. Он быстро надел белую рубашку и брюки и умчался навстречу мировым новостям. Санитары с носилками унесли женщину со сломанной ногой. Мойше надеялся, что у нее все будет хорошо. И что его жена и сын выспятся — и за него тоже.

Здание, в котором размещалась международная студия Би-би-си, находилось в доме № 200 по Оксфорд-стрит, к западу от его квартиры в Сохо и в нескольких кварталах к востоку от Гайд-парка. Мойше шел на работу, а вокруг него просыпался Лондон. Ворковали голуби. Чирикали воробьи — счастливые птахи, им не нужно бояться войны, от которой воздух становится зловонным и пахнет дымом. Велосипеды, пешеходы, телеги, запряженные лошадьми, и маленькие тележки, простоявшие в сараях несколько десятилетий, заполнили улицы. Здесь точно так же, как в Варшаве и Лодзи, не хватало бензина. Только пожарные машины получали столько, сколько необходимо.

Натан Якоби подошел к зданию, в котором размещалась студия, одновременно с Мойше, только с противоположной стороны. Они помахали друг другу. Мойше читал свой текст на идиш и немецком; Якоби переводил его на английский. Его идиш отличался элегантностью и безупречностью. Если и по-английски он говорил так же великолепно — к сожалению, Русецки оценить это не мог, но сомневался, что Би-би-си взяла бы его на работу, если бы дело обстояло иначе, — Якоби был великолепным диктором.

Натан сочувственно посмотрел на Мойше.

— Трудная выдалась ночь? У вас такой вид, будто вы едва держитесь на ногах.

— А так оно и есть, — ответил Русецки. — Надеюсь, сегодня в чай попало что-нибудь такое, что позволит мне проснуться. Иначе я засну прямо перед микрофоном.

— Я могу ручаться только за то, что он будет горячим, — сказал Якоби. — А насчет проснуться… никогда не знаешь, что они туда кладут вместо настоящей заварки — какие-то листья, корни, лепестки, кто их разберет. — Он вздохнул. — Я бы многое отдал за чашку настоящего крепкого чая. Проклятая война!

Два последних слова он произнес по-английски — bloody, проклятая. Мойше знал значение этого слова, но понял буквально: кровавая.

— Да, кровавая. Но хуже всего то, что мы не можем по-настоящему покончить с ящерами, ведь они делают с нами именно то, что мы делали сами с собой.

— Да, вам это известно лучше других. Тот, кто был в Польше… — Якоби покачал головой. — Если бы мы не старались так отчаянно истребить друг друга, смогли бы мы выстоять в битве против ящеров?

— Думаю, нет, но это не оправдывает ту войну, — ответил Русецки. — Мы же не знали, что они заявятся. И продолжали бы убивать себе подобных, даже если бы ящеры к нам не прилетели. Однако сейчас мы остановились. К нам прибыли незваные гости, и мы должны постараться максимально испортить им жизнь.

Он помахал в воздухе листами со своим выступлением, затем нашел в кармане пропуск и показал его охраннику у двери. Тот молча кивнул. Русецки и Якоби вошли в студи, чтобы подготовиться к началу передачи.

Прошу меня простить, благородный адмирал, но я получил срочное сообщение с «Двести Шестого Императора Йоуэра», — сказал адъютант Атвара Молодой самец казался озабоченным.

— Хорошо, Пшинг, перешли его мне, — ответил Атвар, отвлекаясь от размышлений о войне с Большими Уродами, чтобы заняться своим собственным конфликтом с капитаном Страхом

После того как Страха не сумел отстранить Атвара от командования флотом, он понимал, что месть адмирала не заставит себя долго ждать.

«Интересно, — подумал Атвар, — какую лживую чепуху придумал в свое оправдание Страха на сей раз?»

Лицо Пшинга исчезло с экрана. Однако на его месте возник не Страха. Атвар увидел старшего офицера безопасности, самца по имени Диффал, обратившего глазные бугорки к своему адмиралу Диффал был честным и толковым. Атвару же не хватало хитрого и коварного Дрефсаба Хотя Дрефсаб пристрастился к имбирю, он являлся лучшим специалистом своего дела во всем флоте. Но он мертв, и Атвару приходилось довольствоваться тем, что есть.