Елена Семёнова - На переднем крае. Битва за Новороссию в мемуарах её защитников

«Нанюхавшиеся пороху бывшие безработные мечтатели и неудачники, бездарные поэты и неудавшиеся актеры и прочая», — это, я так понимаю, ты «ко мне» т. к., во-первых, кроме себя, актеров здесь я (пока) не встречал (если не считать Кургиняна), круг твоих знакомых поэтов, вступивших в ополчение, тоже, думаю, достаточно узок, т. е. ограничивается одним мной. Во-вторых, — уж больно текст этот (про «бездарных поэтов и неудавшихся актеров») мне знаком, сдается мне, что я от тебя его уже слышал, правда, «по пьяни», лет 30 назад. Что у трезвого на уме… Долго же ты эту желчь носил в себе и холил…

Но, странная штука, не я, «бездарный поэт и неудавшийся актер», приезжал к тебе в гости в Новую Зеландию, а ты ко мне, в Париже (и я был, действительно, рад тебя видеть, и моя жена была рада, она рада всем моим друзьям, а я представил тебя как старого друга). И сейчас. Боря, это ведь не я к тебе в «друзья» на ФБ постучался, а ты — к «бездарному и неудавшемуся»… Зачем, Боря? Для того, чтобы (и не мне даже напрямую) а в диалоге с Эвелинкой высказать все, что накипело по «моему» поводу?

Ты там, в своих комментах, высказал уверенность, что я тебя забаню. Я, Боря, вообще, стараюсь никого не банить. Тем более, из «старых друзей». И пока это мне удается. Только на Цельникере прокололся, очень он уж долго испытывал мое терпение. Так что, виси, Боря. Общайся с нашими общими друзьями.

Мне отвечать не надо. Я и так, с этим вот ответом тебе, перебрал лимит свободного времени.

P.S. Только, Боря, одно: на своей странице ты можешь кричать хоть «Хайль Гитлер!» — хозяин — барин. Но, находясь «в гостях», постарайся вести себя прилично. Ты ведь. Боря, не дурак, в консерваториях учился, ты прекрасно понимаешь, что твое «Сала Украине!» на моей странице мне не придется по душе. То есть еще одна провокация. Брось, Боря. Успокойся.

А если уж очень захочется крикнуть про «сало», да так, что — совсем уж невмочь, так ты тогда не где-то там, внизу, в комменте, на ухо Марине Тимониной, а приезжай сюда, записывайся в «нацгвардию» (дети-то уж выросли, продержатся-прокормятся, поди, без тятьки с полгода), бери автомат, и — «вышел в степь донецкую парень молодой!» И тут уже: кричи — не хочу. Про все, чего натерпелся от клятых москалей. Тут я тебя уже выслушаю.

P.P.S.

Вот, только что, из новостей:

«21 летний ополченец Николай закрыл своим телом коляску с ребенком при обстреле фашистами пригорода Луганска. На коляске его кровь. Ребенок жив. Мать в тяжелом состоянии в больнице..»

Вот, Боря, еще один «впечатлительный колорад, безработный мечтатель, не умеющий строить свою жизнь»…

В узком коридоре стандартной «хрущевской» пятиэтажки выстрелы гремели, как в железной бочке. Пули высекали из металлической двери искры, вперемешку с осколками металла, однако дверь оставалась неприступной. Как потом выяснилось, дверь, а точнее, две двери, представляли собой три толстых слоя листов металла — очевидно, хозяевам этого «убежища» было что скрывать. Я вдруг почувствовал резкую боль в животе, но тут же понял, что я не убит: это была не отрекошетившая пуля, а, всего лишь, маленький кусочек металла от двери. Пока я «возвращался к жизни», следующий осколок влетел в фотоаппарат. Я сообразил, что есть смысл «оттянуться» глубже, под лестницу. Фотоаппарат сначала вообще отказался работать, но, чуть позже, когда «обида» немного прошла, стал проявлять признаки жизни, но полностью, он так и не пришел в себя, что видно по качеству снимков. Пока ополченцы «работали» с дверью, один, из находившихся внутри, попытался уйти через окно. Он спрыгнул с третьего этажа, к счастью для него — удачно, ничего себе не поломав, но, с другой стороны — мог бы и удачнее, потому что упал он прямо в руки тут же скрутивших его бойцов. Оказалось, что это один из хозяев квартиры. Он пообещал, в обмен на лояльное к нему отношение, уговорить брата и маму (!), находившихся в квартире, открыть дверь «по-хорошему». После ю минут переговоров, люди в квартире согласились открыть дверь, однако, «расстрелянный замок» не открывался. В конце концов, второй мужчина повторил путь своего брата, и тоже выбрался через окно, так же, оказавшись в гостеприимных руках бойцов ополчения ДНР. Когда же, все-таки, дверь взломали и бойцам удалось проникнуть внутрь, там обнаружились еще двое мужчин и две женщины — молодая и другая, в возрасте, мать уже задержанных двух братьев. Руки обоих братьев были все в «дорогах» — в следах многочисленных уколов. Пока ополченцы «воевали» с дверью, у обитателей квартиры было, естественно, время уничтожить все улики, однако, они не успели «слить» все. Повсюду на кухне, в комнате, — во всех углах, валялись шприцы, пузырьки из-под «кофекса», различные таблетки, маленькие граненые стаканчики с остатками белого порошка и т. д. На некоторых шприцах видна была запекшаяся кровь. Из-под дивана, из шкафа, из столов — отовсюду — бойцы извлекали мобильные телефоны, «планшеты», ноутбуки… «Ворованные», — сказал мне, кивая на всею эту «роскошь», один из бойцов. Впечатление от всего увиденного, было гнетущее. Обшарпанные стены с жирными пятнами на старых обоях, грязь, смрад, царящие в квартире, худые, высохшие фигуры братьев, желтая кожа на руках в татуировках и в следах от уколов… Неожиданно взгляд упал на ордена и медали Отечественной войны… «Чьи?..» «Это — деда, ее отца — кивнул на мать один из братьев. — Он недавно умер.» «Что ж вы, суки…» — выдохнул один из бойцов. Находившаяся в квартире молодая женщина оказалась беременной. Следов уколов на ней не было, ее, чуть позже, отпустили, порекомендовав озаботиться здоровьем будущего ребенка и не шляться по ночным наркопритонам. Оставались еще двое мужчин. Один, которому, во время осады и вскрытия двери, придавило чем-то тяжелым ногу, сидел, постанывая, в углу и ждал своей участи. Он сразу признался, что «колется», что приходит сюда за «дозой» и пообещал «завязать, если его отпустят». При этом он добавил, показывая на свою раненую ногу, что «претензий ни к кому из группы, производившей задержание, не имеет», чем развеселил всех бойцов. Последний из находившихся в квартире мужчин, сказал, что зашел сюда с целью навестить старого приятеля, про наркотики ничего не знал. Он сказал это просто и убедительно, следов уколов на его обнаружено не было и его, в рез-те, его, так же, как и беременную девушку, отпустили. Отпустили и «не имеющего претензий», раскаявшегося наркомана… Братьев же, аккуратно упаковав обоих в багажник, увезли куда-то, где роют окопы…