Аркадий Бабченко: Чечня Червленая

Сидельников: — Есть курить?

Молча курят.

За кадром: Мы не первые на этом поле. Здесь были десятки тысяч таких, ждавших своей судьбы, и степь впитала наш страх, словно пот. Страх висит над нами, словно туман, он выходит из отравленной земли и заполняет наши тела, ворочается скользким червяком где-то под желудком, и от него становится холодно. После войны это поле надо будет чистить, от страха, как от радиации.

Татаринцев поднимается, начинает одеваться:

— Пойду за водой схожу. Давайте фляжки.

Он уходит.

Сидельников: — Кисель, ты обещал дать мне аккорды Агузаровой, помнишь?

Киселев: — Записывай.

Сидельников: — Сейчас.

Он достает ручку и самодельный блокнот, вырезанный из толстой тетради.

Киселев: — Город плывет в море ночных огней… Здесь Аm… Город живет счастьем своих людей… Dm, E, Am. Старый отель двери свои открой. Старый отель в полночь меня укрой…

На взлетную полосу выезжает крытый брезентом «Урал», из него выпрыгивают два солдата и начинают загружать трупы в кузов.

За кадром поет Агузарова.

Татаринцев возвращается. Он молча становится около Сидельникова, смотрит на него сверху вниз.

Сидельников: — Чего стоишь-то? Давай воду, пить охота.

Татаринцев протягивает ему фляжку. Сидельников пьет.

Татаринцев: — Тебя забирают.

Сидельников: — Откуда ты знаешь?

Татаринцев: — Майор сказал. Сказал, чтобы ты собирался. Тебя отправляют.

Сидельников: — А вы?

Татринцев: — Тебя одного.

Сидельников с Киселем встают, некоторое время все втроем молча смотрят друг на друга.

Сидельников: — Ну ладно, Кисель. Пока.

Кисель смотрит на протянутую руку.

Киселев: — Я пойду с тобой. Я пойду с тобой и попрошу майора, чтобы он меня тоже отправил. Мы должны быть вместе. Куда ты, туда и я.

Сидельников: — Не надо, Кисель. Ты же не хотел лететь. Может, правда будешь печь булочки в Беслане.

Киселев, собирая свои вещи: — Нет. Нет. Ты что, так ничего и не понял? Здесь никто никогда не остается. Это транзитное поле — либо туда, либо оттуда, нас привезли сегодня, чтобы всех отправить в Чечню, нас всех родили, вырастили и воспитали только затем, чтобы всех сегодня отправить в Чечню. Я пойду с тобой.

Татаринцев: — Я тоже. Я тоже пойду с вами к майору.

Втроем они стоят около майора, который сидит на земле и раскладывает личные дела солдат на три стопки. Первая — очень большая, вторая намного меньше, в третьей же всего несколько штук.

Сидельников: — Товарищ майор… Товарищ майор, разрешите обратиться. Нас трое.

Майор: — Что?

Сидельников: — Товарищ майор, мы с самого начала вместе, с самой учебки. Мы хотим продолжить службу в одной части. Товарищ майор, я вас прошу отправить меня в Чечню, а вместо меня оставить здесь Киселева. Я оставаться не хочу.

Майор: — Солдат! Вы что, не поняли? Вы остаетесь здесь, товарищ рядовой, в том составе, который я назначил! Свободны!

Сидельников, Киселев и Татаринцев стоят втроем.

Сидельников: — Пока, Кисель.

Киселев: — Пока. Хорошо, что я успел дать тебе аккорды. Хоть что-то останется тебе на память.

Татаринцев свинчивает с груди значок классности — синего цвета щит с дубовым венком и цифрой три посередине — и протягивает Сидельникову:

— На, возьми. Пускай будет у тебя.

Сидельников взамен отдает свой значок.

Сидельников: — Жалко, что все так получилось.

— Да, — говорит Вовка.

— Да, — говорит Кисель.

Снова пролетает вертушка. Солдаты задирают головы и смотрят, как машина садится на взлетку. Раздается команда: «Третья рота, приготовиться к погрузке!» Киселев с Татаринцевым поворачиваются и бегут к вертолету, у которого уже строятся солдаты. Сидельников смотрит им вслед.

Пятеро солдат стоят в каптерке — Сидельников, Тренчик, маленький еврей Витька Зеликман, Якунин и Рыжий. Перед ними на столе сидит старший прапорщик. У него хороший камуфляж, большая «натовская» кепка. Он стегает себя по ноге железным прутом. На столе — бутылка водки, тушенка, хлеб.

Прапорщик: — Значит так. Поздравляю вас, сука, с прибытием в четыреста двадцать девятый орденов Богдана Хмельницкого, Кутузова и еще какого-то Сутулого мотострелковый полк. Или, попросту говоря — «Моздок-7», сука. Я старшина роты связи, старший прапорщик Савин. Служить теперь будете под моим непосредственным началом. Ну и под началом майора Минаева, конечно.

Он кивает на кучу тряпья, на которой, укрытый бушлатами, спит пьяный майор. Наливает водки, выпивает, закуривает.