Михаил Яворский - Поцелуй льва

Возле винокурни был настоящий ад. Рядом с дверьми, которые еле держались, толпа плыла в двух направлениях: одни выходили ― медленно, осторожно, чтобы не потерять ни капли драгоценной жидкости; другие входили, отчаянно толкаясь и проклиная тех, кто мешал им. Вскоре и меня подхватил поток тел ― толкаясь и выкручиваясь я проник в помещение. Мои глаза и ноздри всё больше жгло от алкогольных испарений.

Тарахтя пятилитровым жбаном, который подобрал по дороге, я осматривал громадный зал, его бетонный фундамент, кирпичные стены, и окна, церковного типа. Посредине стояла цистерна ― громадный бак метров пять высотой и три в диаметре. Я прикинул, что в ней, наверно, около двадцати тысяч литров.

К верху цистерны вела узкая металлическая лестница. Из нижнего отверстия хлестал спирт. Вначале люди, наверно, ожидали своей очереди, но теперь они толкались и бились за доступ к крану. Большая часть спирта выливалась на землю, где его уже было по щиколотки. Мои босые ноги намокли и пекли.

Лестница казалась муравьиной дорожкой ― её облепили пьяницы, которые пытались подняться вверх или спуститься. Наверху слышались звуки драки. Два мужчины хотели спуститься с небольшой платформы на краю цистерны, а те, кто был на лестнице, настаивали, что имеют право идти первыми. В ответ один из мужчин на платформе начал бить ногой по голове того, кто был под ним. Этот, что снизу, схватил его за ногу и толкнул с лестницы. Потеряв равновесие, тот, верхний, раскинул руки, как ворона на ветру, и бухнулся вниз, гулко ударившись о землю. Народ разбежался по сторонам.

Я постарался теперь набрать спирта. Никто не обращал внимания на неподвижное тело с вывернутой головой в луже спирта. Его товарищ на платформе начал пронзительно кричать, чтобы обратить внимание толпы. Его упорно не замечали, поэтому он начал стучать металлическим жбаном по стальному торцу цистерны, наполняя зал пронзительным звоном разбитых колоколов. Все остановились и подняли глаза, даже пьяные. Он барабанил ещё несколько минут, а затем кинул жбан вниз.

Теперь он проклинал всех и вся, вместе с Богом за неуважение к его другу. После небольшого перерыва его лицо стало ясным, как полная Луна, которая внезапно появляется из-за тучи. Он заявил, что присоединится к товарищу, потому что по лестнице хода нет, и ему придется лететь. «Я птица! Я полечу! Лечууууууу!»

Он закричал, как орёл. Этот крик, отбившись от стен, наполнил винокурню вибрирующим эхом. Все смотрели на него. Единственное, что было слышно, кроме эха, ― плеск спирта из цистерны.

Он стоял спокойно, оценивая расстояние, потом, поставив ноги как птица перед взлётом, выпрямился, вытянув вперёд руки, словно хотел нырнуть. Но, размахивая костлявыми руками, он слишком отклонился назад, пошатнулся, потерял равновесие и упал в люк цистерны.

Когда я готовил чай, вошла Ванда. Глаза её были влажными от слёз. После скандала на крыше, родители показали ей где раки зимуют. На Ежи им было начхать. По их мнению, этот негодяй из «низшего класса» получил по заслугам. Ванда опозорила и себя, и их. Она пыталась им объяснить, что они с Ежи просто обнимались, когда его убили, но родители не хотели ей верить.

Помимо этого инцидента над отцом Ванды повисла какая-то общая подавленность. Наступало нехорошее время. Польшу поделили и зажиточные поляки, как её отец, неизбежно должны были лишиться своих привилегий.

Я попробовал развлечь Ванду.

Чтобы отвлечь её от забот, я сделал чай и рассказал о приключениях в винокурне. Потом показал ей жбан с чистым спиртом, наполненный до самых краёв. Она безразлично посмотрела на него, но машинально обмакнула туда палец, облизала его и предложила попробовать спирт с чаем и мёдом.

Я принес два стакана в резных серебряных подстаканниках, которые пан Коваль подавал только особым гостям.

Мы положили в каждый по ложечке мёда, налили горячий чай и добавили спирт. Немного подождав, мы попробовали наше варево. Неплохо, но слишком сладко. Добавив ещё спирта и я предложил выйти на веранду. Там мы уселись за небольшой кованый столик, за которым пан Коваль развлекал своих посетительниц. Попивая чай мы поглядывали один на другого в молчаливом предвкушении нового опыта.

Началось всё с лёгкой волны тепла, пульсирующего в висках. Потом она захлестнула всё тело. Моё естество казалось мне всё легче и свободнее.

Ванда начала танцевать с ярким огоньком в глазах. Вскоре к ней присоединился и я. Хотя я не совсем разбирался в таинственных взрослых выкрутасах танго и фокстрота, но неосознанно повторял каждый её шаг.