Альберт Мальц - Крест и стрела

— За здоровье жениха и невесты, — хрипло закричал Гутман. — Желаю счастья и… — Он остановился, чуть было машинально не добавив «и побольше сыновей». Вместо этого он неловко закончил: —…и долгой жизни вам обоим. — Он торопливо выпил шампанское. У него даже вспотело лицо, но про себя он потешался. «Вовремя спохватился, — думал он. — В конце концов, они же не молоденькие». — Господи боже, какое вино! — восклицал он. — Неужели французы пьют его, когда хотят?

— Теперь нет, — ответил Руди. — Теперь пьем его мы.

— Оно похоже… я даже не знаю, на что оно похоже! — восхищенно воскликнула Гедда и, громко отрыгнув, спросила: — Можно мне еще, Руди?

Он показал на бутылки.

— Сколько угодно. Все это твое.

— Гедда, — резко сказала мать. — Помни!

— Да ладно, — капризно отмахнулась от нее девушка.

— Давайте сядем за стол, так нам будет удобнее, — весело воскликнула Берта. — Садись сюда, на стул, Эльзи, и вы тоже, Гуго. Дети, возьмите себе стулья. Руди, налей еще. Сегодня у нас настоящий праздник.

— Если бы только наши сыновья вернулись домой, — вздохнула Эльзи Гутман.

— Ну вот, мама, — недовольно сказала Марта, строго взглянув на мать. Марте было двадцать два года; она не отличалась такой красотой, как младшая сестра, но тоже была изящна и хорошо сложена. — Ну. как там во Франции? — быстро спросила она Руди.

— Во Франции — пикник, — откровенно признался Руди. — Пока что сплошной отдых. Не могу похвастаться никакими особыми победами.

— Неужели? Даже над французскими девушками? — осведомилась Гедда, дерзко вскинув голову.

— Французские девушки… — Руди осекся, он хотел было прихвастнуть, но передумал. — Француженки не стоят мизинчика такой немецкой девушки, как ты, — галантно закончил он.

— А ты знаешь? Ты уверен? — спросила она, вызывающе блеснув глазами.

Руди не мог устоять перед этим взглядом.

— Знаю. Уверен.

— Значит, во Франции тихо? — спросил Гутман.

— Иногда бывают бомбежки, но там, где я живу, возле Орлеана, довольно спокойно. Около наших казарм нет никаких заводов. Конечно, саботаж доставляет нам немало хлопот.

— Саботаж? — медленно произнес Вилли, пристально глядя на Руди.

— А в газетах пишут, что во Франции все спокойно! — воскликнул Гутман. — Я читал, что французы подчиняются Новому порядку.

Руди снисходительно засмеялся.

— Конечно, они подчиняются, паршивцы. Когда мы следим за ними — они подчиняются. Когда мы стоим возле них — они подчиняются. Когда мы их расстреливаем — они тоже подчиняются. А иначе — нет, уж поверьте мне.

— Вот как? — сказал Вилли и нахмурился.

— Зачем говорить о неприятном? — перебила Берта. — Эльзи, сколько земли вы отвели под овощи в этом году?

— Что они о себе воображают, эти французы? — спросил Гутман, не обращая внимания на Берту. — Неужели они не понимают, что мы их победили?

Руди пожал плечами.

— Не беспокойтесь, поймут. Знаете, что сказали нам, солдатам, когда мы прибыли во Францию? Строгий военный приказ: «С французами обращаться хорошо, быть вежливыми, показать им, что немцы их друзья». Ну и что вышло? Саботаж. Они взрывают поезда, где только могут. Они жгут пшеницу. Они могут пырнуть ножом нашего солдата, если он идет ночью один. Откровенно говоря, ничего приятного тут нет.

— А ты говоришь — отдых, — мгновенно пригорюнилась Берта, подумав об опасностях, подстерегавших ее мальчика. — Хорош отдых!

Руди ухмыльнулся.

— Орлеан — не Берлин, — ответил он с хитрым выражением лица, — но зато и не Ленинград. — Он громко захохотал.

— Подумать только! — возмущенно воскликнула Марта. — Так-то они платят нам за добро!

— Не беспокойся, — сказал Руди и таинственно закивал, словно поверял тайну. — Мы им тоже спуску не даем. За каждый случай саботажа они расплачиваются в десять раз дороже. Приходится вдалбливать им, кто у них хозяин.

— Руди, — спросила Гедда, взглянув в его горящие глаза. — А ты расстрелял хоть одного француза?

Руди пожал плечами.

— Я служу в стрелковом взводе, — небрежно ответил он. — Ну, и всех назначают по очереди.

— И ты многих расстрелял?

— Троих.

— Что же ты при этом чувствовал?

— Да что тут чувствовать? Привыкаешь, вот и все. Первый раз… ну, первый раз мне было немножко не по себе, а потом привыкаешь.

— А как ведут себя приговоренные? — не унималась Гедда. — Они плачут или…

— Ну, хватит! — резко перебила Эльзи Гутман. — К чему мы заговорили об этом? Расстреливают каких-то несчастных людей, а тебе непременно нужно знать все подробности.