Ахмет очнулся от оцепенения, к нему вернулись силы. Ноги, налитые свинцом, как у берущего крутой, затяжной подъём велосипедиста, полегчали, руки вновь обрели уверенность движений. Такие резкие перемены в состоянии людей происходят нередко, только большей частью они остаются незамеченными. Так бывает, например, в полусне, когда, усталый, человек засыпает с настойчивой мыслью о чём-то важном. Достаточно малейшего толчка, связанного с решением одолевающей задачи, как сон словно рукой снимает. Человек вновь обретает свою рабочую форму. Нечто подобное произошло и с Ахметом, когда он ощутил телом, что по проводу пошёл сигнал…
Тучи. Всюду нависли тучи — в небе, над водой, над землёй. Настоящие они или это дым от взрывов? У Ахмета шумит и стучит в ушах, он не слышит непрекращающегося ни на секунду сплошного грохота над рекой, напоминающего раскаты грома в сильную грозу. Но глаза видят хорошо: в небе ни тучи, это горький пороховой дым, и в воздухе плывёт не освежающий запах грозы, нет, в нём тяжело висит смрад гари, пожарищ.
Одна из бомб угодила в большой плот, который держался левого берега. На плоту везли горючее. Бочки взорвались, и на воде, расплываясь во все стороны, сразу заплясали тысячи язычков пламени. Но переправа не прекращалась. Противоборствуя волнам и смертоносной стали, шли плоты и лодки. Бойцы в одной из них заметили Ахмета. Повернули к нему, решив, видимо, что во время налёта его сбросило с плота в реку. Протянули руки:
— Влезай, браток!
Ахмет махнул рукой: плывите, мол, дальше, у меня тут дело.
Увидев зажатый в зубах провод, ему хотели помочь, но немецкие миномётчики начали пристреливаться к остановившейся лодке, и несколько мин взорвались совсем рядом. Гребцы налегли на вёсла.
Ахмет опять остался один посредине реки. Из привязанной к боку сумки достал плоскогубцы, скрутил концы провода, заизолировал их и, не обращая внимания на накрывавшие с головой волны, на всплески взрывов, тяжело поплыл к правому берегу.
— Ашербеков! Живой! — старший лейтенант Петрин заключил Ахмета в объятия. — Ну, парень, видать, ты в рубашке родился! Или самому чёрту брат! — он, довольный, улыбнулся.
— Рубашка тут ни при чём, товарищ командир, и среди чертей у меня родни нет. Надо было — сделал. — Ахмет посмотрел по сторонам. — Ребята, а где моя одежда?
Уже потом, одевшись, он более подробно объяснил причину своего «везения».
— Я с детства неразлучен с водой, товарищ старший лейтенант. Было время и зимой купался. Прорубал во льду прорубь и нырял. Так что не впервой.
— Молодец! — не скрывая восхищения, Петрин всё оглядывал Ахмета, словно видел его впервые. Вдруг он спохватился — Да, Ашербеков, тобой интересовался начальник связи армии полковник Борисов. Кто, мол, этот парень, откуда, и всё такое прочее.
Ахмет смутился, опустил голову. Раньше, когда его хвалили, он краснел, как девушка. Сейчас неожиданно для себя обнаружил: оказывается, приятно, когда высоко оценивают твою работу.
Когда прошли минуты восторга, старший лейтенант Петрин сказал, что рота выступает вперёд вместе с танкистами, а Ахмету придётся остаться здесь, на берегу реки.
Ахмет просительно произнёс:
— Товарищ старший лейтенант, не хочется от ребят отставать. Разрешите идти с вами!
— Нет, Ашербеков. Тут ты нужнее. Должен понимать: твой участок самый ответственный, самый опасный — Днепр. На земле любой может устранить повреждение. Тут — совсем другое дело. Так что без приказа отсюда никуда. Связь должна работать бесперебойно. Танкистов ведёт в бой сам генерал Рыбалко. Ясно?
— Ясно, товарищ старший лейтенант! Связь будет обеспечена!
Ахмет влез в окопчик, замаскированный в кустах, — тех самых, где нашли свою смерть немцы, высадившиеся с буксира. Надел наушники. Связь работала хорошо. Убедившись в этом, он перевёл взгляд на реку.
Переправа тоже шла полным ходом, Как будто не было ни обстрела, ни бомбёжки — наши войска сплошным потоком двигались на правый берег. Уж сколько пехоты, техники переправилось, а конца не видать. Да и мост наведён не только тут. Вот и попробуй посчитай, какая прёт силушка! Попробуй её остановить!
В этот день, если не считать нескольких обрывов провода на берегу, связь работала нормально.
Наступил следующий день — 25 сентября. Стремясь во что бы то ни стало разрушить мост, немцы обрушили на него ещё не виданный доселе огонь. Сапёрам то и дело приходилось латать, пробоины в понтонах, заменять повреждённые звенья.
Читать дальше