Шамиль Ракипов - О чём грустят кипарисы

Мне стало не по себе. Ловушка? Атакует «мессер»? Что это?.. Со стороны моря летел, как метеорит, рассыпая искры, горящий самолёт. Пикирует на аэродром.

Валя, прильнувшая к прицелу, ничего не видела. Вряд ли она заметила, что обстрел прекратился. Пусть делает своё дело.

В разных концах аэродрома прогремели мощные взрывы. Какую цель выбрал командир «Петлякова», я не знаю.

Прожекторы вспыхнули снова, но поймать нас уже не смогли. Наш «По-2», пролетевший над самым пеклом, без помех поразивший цель, не получил ни одной царапины…

Шестой вылет. В районе аэродрома прожекторов поубавилось, но огненная пурга стала ещё злее, видимо, немцы подбросили сюда новые зенитные установки. Две цепочки истребителей. Справа — горящий бензовоз, прямо по курсу — колонна автомашин.

Нам не повезло: при заходе на цель на кромке левого крыла заплясало пламя. Валя немедленно освободилась от бомб. В предельно быстром скольжении, под обстрелом, мне удалось сбить пламя. Высота… Никакой высоты не было, могли врезаться в набежавшую волну. К счастью, прожекторы бросили нас на произвол судьбы. Кому-то повесят на грудь железный крест, предоставит внеочередной отпуск. Несправедливо. Впрочем, вряд ли успеют.

— Я видела какое-то судно, — сказала Валя, когда все страхи остались позади.

— Где?

— У самого берега. Небольшое. По-моему, торпедный катер. Магуба, надо его потопить! Может быть, на аэродром прибыл сам этот генерал, как его…

— Альмендингер? Тут пока ему делать нечего.

— Язык сломаешь. Всё равно, надо потопить.

— Доложу Бершанской.

— Разрешит!

— Может послать другой экипаж.

— Не найдут.

— Как ты его разглядела? Уму непостижимо.

— Понимаешь, я подумала: что будет последним зрительным представлением в моей жизни? Так и впилась в берег глазами. Скалистый, крутой, неровный, изрытый какими-то норами обрыв. Ну и разглядела.

Бершанская дала разрешение: «Потопить непременно!..»

Седьмой вылет. Зашли со стороны моря, бросили САБ. Точно — торпедный катер. Суматоха. Поздно спохватились. Были уверены, что мы их не разглядели.

Валя ударила залпом. На месте катера, — огненный столб. Мы радовались так, словно потопили крейсер…

Восьмой вылет. Аэродром закрыт плотной пеленой пыли, дыма и тумана. Ни прожекторов, ни зенитного лая.

— Для фашистов нелётная погода, — сказала Валя. — Что и требовалось доказать.

— Ударим по полосе, — предложила я. — Наверняка там немцы копошатся.

— Нет, скорее всего, румыны, — уныло произнесла Валя.

— Жалеешь, что ли?

— Что ты, ни капельки. Пусть они сами себя жалеют. Мне детей жалко — румынских, немецких. Вырастут, узнают: отец — бывший гитлеровец, убийца, насильник или мародёр.

Сбросив бомбы, Валя начала, не глядя, швырять термички.

— Блокировать так блокировать…

На востоке уже занималась заря. На фоне чёрно-синего неба отчётливо проступали горы.

Летим вдоль побережья — ни одного огонька. С моря дует ветер, в темноте белеет прерывистая полоска прибоя, крыло набегает на неё.

— Затаились, гады, в своих норах, — сказала Валя, — Знают, что готовится штурм, что двинется на них «чёрная смерть» — морская пехота. Дрожат от страха. Скорее бы покончить с этой сворой. Весь мир ждёт. За границей гадают: сколько дней или месяцев фашисты будут удерживать плацдарм в Крыму, Севастополь. Гитлер, наверное, ночи не спит, скрежещет зубами над картой. Ищет резервы. Мечтает о десантах — с моря, с воздуха. Крым! Крым! Наши войска уже в Румынии, скоро у Гитлера не останется ни кусочка черноморского берега. Как ты думаешь, будет десант или нет?

— По-моему, не будет. Спроси у Макаровой и Белик, они скажут точно.

— Я уже спрашивала. По их мнению, серьёзный десант невозможен. Всё учтено могучим ураганом. Знаешь, что они ещё говорят? Нашу воздушную армию перебросили в Белоруссию не случайно.

— Куда-то надо её перебросить. Не оставлять же в Крыму.

— В Белоруссии будет грандиозное наступление.

— Поняла. Ждут, когда прибудет наш полк. Без нас не начнут.

— Ни в коем случае! — Валя рассмеялась. — В наших руках ключи от Берлина, задерживаться в Крыму нельзя.

Признаться, меня в ту ночь волновала не столько судьба немецкой группировки в Крыму, тут всё было ясно, сколько судьба экипажа, пришедшего нам на помощь. Полной уверенности, что всё обошлось, не было.

Мы приземлились, кончилась очередная ночь-максимум. Дежурная сказала, что потерь нет, сделано более 150 боевых вылетов. О встрече с истребителем никто не докладывал.