Йенс Йенсен - Они пришли с юга

— Брось, — сказал он. — Фрау хочет угостить нас кофе, что ж тут плохого?

Немцы получили по чашке кофе и после этого заметно смягчились. Один из них даже сказал по-немецки:

— Беспорядок, знаете, это не так страшно, вы быстро все уберете!

— Что такое он говорит? — спросила Карен.

— Он говорит, что беспорядок — это не так уж страшно, — перевел Мартин.

— Ну, конечно, — кивнула мать.

Немцы похвалили также ванильный пирог, который испекла Карен. Один Юнкер отказался от всего и, сидя в стороне, с ненавистью глядел на мать и сына. Не дожидаясь приглашения, он допил последнюю бутылку пива.

Грохнул взрыв на «Алето» и разнесся по городу, сотрясая все улицы и дома. Тарелки в буфете и те зазвенели. Опустив на стол чашки с дымящимся кофе, немцы прислушались.

Юнкер швырнул бутылку на пол, вскочил на ноги, бледный как мел.

Взрывы продолжали грохотать, и при каждом взрыве немцы едва заметно вздрагивали.

— Лидице, Орадур — вот что надо этой сволочи! Вот единственное, что они понимают! — прошипел Юнкер. Резко повернувшись к Мартину и Карен, он завопил: — А ну, к стенке, живо! Не желаю глядеть на ваши жидовские морды! Довольно церемоний!

Матери и сыну пришлось повиноваться.

— Стой как следует, балбес! — тут же крикнул Юнкер и больно стукнул Мартина по затылку, так что тот ударился лбом о стенку.

Долго-долго продолжалась эта пытка. Наконец Юнкер сказал по-немецки:

— Пойдем отсюда! Негодяев предупредили, не то они уже давно были бы здесь!

— Гм, да, пожалуй, — откликнулся немец и, кашлянув, сплюнул в умывальник.

— Что они говорят? — шепотом спросила Карен.

— Кажется, уходят, — шепнул Мартин. В дверях Юнкер обернулся и крикнул:

— Мы спустимся вниз и там подстережем вашего сына! Мы застрелим его, как только он покажется! Размозжим ему голову, так что кровь брызнет на стены дома! Ха-ха-ха… А вы, мокрицы несчастные, не сходите с места, а не то мы вернемся и вспорем вам животы!

Злобно смеясь, он закурил новую сигарету и вышел, не затворив за собой дверь.

Якоба и в самом деле предупредили, что ему нельзя возвращаться домой. Жители заднего двора расставили своих часовых по всему кварталу.

Пересекая двор, четверо гестаповцев не подозревали, что шагают по краю пропасти, — дула двух автоматов неотступно сторожили их. Если бы они взяли с собой заложников, им бы несдобровать.

Последние два часа весь двор жил в неослабном напряжении, казалось, бешено колотилось одно огромное человеческое сердце.

Поднявшись в свою квартиру, Якоб сказал домашним:

— Мы с радостью застрелили бы этих четырех бандитов, но сперва надо было увезти отсюда вас обоих! Кроме того, я боялся, как бы они не учинили расправу над нашими соседями!

Увидев, что творится в доме, он окончательно рассвирепел:

— Гады проклятые! Знал бы я это раньше, я погнал бы их наверх прикладами и заставил все убрать. — Вот свиньи!

— Где Вагн? Скажи, не случилось ли чего с ним? — спросила Карен.

— Вагн в безопасности, — успокоил ее Якоб. — Мы послали своего человека в пивную, там он и сидел, твой Вагн, и ворковал со своей Пией. Девушка сразу же закрыла лавку, они сели в поезд и уехали в Хадсунд, к ее родителям.

— Вот это хорошо! — вздохнула Карен.

— Но вам тоже больше нельзя здесь жить, — сказал Фойгт.

— А куда же нам деваться? — спросила Карен, оглядывая свое разгромленное жилье. Она сразу же засуетилась и начала прибирать, а Мартину велела повесить одежду на плечики. Постучались соседи, предлагая свою помощь. Соседка зашла на кухню и тут же выскочила оттуда с криком:

— Боже пресвятой, Карен, неужто ты поила этих гадов кофе?

Хотя они были измучены тяжким потрясением, женщины рассмеялись и весело болтая, принялись за дело.

В тот же вечер друзья снесли в машину белье, одеяла и другие вещи Карлсенов, и они побрели по мокрым от дождя улицам к Гудрун.

Там их ждала добрая, сердечная встреча.

Отныне у них больше не было своего дома. И все же их не покидало ощущение счастья. Карлсенам отвели комнату, в которой стояла всего одна кровать. Мартину пришлось спать на полу, завернувшись в коврик.

Когда все легли, Карен прошептала:

— Только сегодня я поняла, что не все потеряно в моей жизни. Лауса нет — это так, но у меня остались два младших сына, и ты остался со мной, мой Якоб!

Муж и жена поцеловались.

Мартин в темноте заморгал глазами, которые неизвестно почему предательски увлажнились. Немного погодя Карен прошептала: