Йенс Йенсен - Они пришли с юга

— А как быть с Гудрун? — вздохнула она. — Надо же раздобыть молока для ее мальчика!

— Уж мы постараемся для внука! — сказал Якоб. Улучив минутку, Мартин выскользнул на улицу.

— Сидел бы ты дома, — заворчала Карен ему вслед. — Бегает по городу, будто и не слышит, как стреляют.

Но Мартин отлично слышал стрельбу, потому-то ему и не терпелось оказаться на улице.

Толпы парней и мальчишек высыпали на улицу. Одну за другой они разбивали витрины лавок, принадлежавших нацистам. Они врывались в дома, взламывали двери квартир, в которых жили предатели, выбрасывали из окон на мостовую мебель и разную домашнюю утварь. Ребята, оставшиеся на улице, складывали весь этот хлам в кучи, обливали бензином и поджигали. Над кострами, пылающими посреди мостовой, взвился тяжелый черный дым. Толпа колыхнулась, отпрянув от жаркого пламени. Люди напряженно всматривались в огонь, ждали, что же будет дальше. Что-то должно было произойти, и они это знали. Всем сердцем они рвались к борьбе, у них просто руки чесались схватиться с врагом. Датчан было не узнать — неужто сбылось предсказание древней легенды?

…Он сидит в подвале, глубоко-глубоко под землей, опершись локтями о стол… Борода его совсем приросла к столу, а сам он спит вековым сном. Вот так он и сидит в подземельном мраке, всеми презираемый, всеми забытый.

Но настанет день, когда он проснется, оторвет бороду от деревянного стола, поднимется и выйдет на свет — сражаться…

Так неужто Хольгер Данске пробудился в сердцах датчан? Неужели они вспомнили о его былой славе? Неужто Народ наш уже поднялся на борьбу?

— Полиция идет! Полиция! — пронесся по городу истошный вопль, и все завертелось. Обыватели укрылись в палисадниках и подъездах домов. К окнам приникли тысячи лиц, тысячи глаз ловили каждое движение полицейских, торопливо выбиравшихся из автомашин. Юные манифестанты предусмотрительно отбежали на другой конец улицы.

Полицейские выхватили дубинки, и немногочисленные прохожие, не участвовавшие в сожжении нацистского хлама и потому не спешившие уйти, слишком поздно сообразили, в какую переделку они попали: полицейские принялись избивать их без всякой жалости. Блюстители порядка не разбирали, кто прав, кто виноват, они яростно работали дубинками, сбивая с ног всякого, кто попадался под руку.

— Убирайтесь прочь! Убирайтесь! — злобно вопили полицейские, размахивая палками.

— Кровавые собаки! — послышалось в ответ.

Разъяренные полицейские тотчас кинулись на крикунов. Им удалось схватить нескольких парней, они заломили им назад руки, так что ребята застонали от боли. Один юноша долго боролся. Удар по затылку — и он упал без сознания. Полицейские схватили его за шиворот, поволокли по камням мостовой, точно мешок картофеля.

— Оставьте его! — крикнул им, высунувшись из окна, какой-то человек. — Что вы делаете?

Но полицейские даже не обернулись.

— Видно, они и вовсе перестали понимать по-датски! — с досадой сказал кто-то.

— Они ничем не лучше немцев! — отозвался другой.

— А ведь это наша собственная полиция, мы сами платим ей жалованье, вот ведь свинство какое!

Подоспевшая пожарная команда потушила костры. Полицейские и сами пытались это сделать, но у них ничего не выходило.

Порядок восстановлен на одной из улиц, но разве полусотне полицейских справиться с целым городом…

Скоро точно такие же костры вспыхнули на других улицах, и когда там появилась полиция, люди уже были начеку и встретили ее градом камней. Парни раздобыли себе крепкие палки и, нанося удары, не жалели сил. Полицейские мундиры никому уже не внушали страха, Да и обладатели их заметно утратили свой боевой пыл. Никогда еще они не наталкивались на столь упорное сопротивление, К тому же многим полицейским все это было в тягость; в глубине души они сочувствовали своим соотечественникам. В конце концов полиция ограничилась тем, что навела порядок на улицах, покинутых демонстрантами.

А молодежь тем временем принялась за трактир Юнкера на базарной площади. В трактире не осталось ни одного целого стула, ни стола, ни бутылки, ни стакана. Мартин не участвовал в разгроме трактира — он лишь сновал вокруг, жадно наблюдая за происходящим. Вдруг воздух дрогнул, точно сотрясенный взрывом. Секунду Мартин стоял в растерянности, слушая свист проносящихся мимо него пуль, затем юркнул в первую попавшуюся подворотню, где уже успели укрыться и другие прохожие. Когда спустя некоторое время он выглянул наружу, на улице уже не было ни души.