Йенс Йенсен - Они пришли с юга

Шепотом рассказывал он о преследовании евреев. Как сначала было приказано, чтобы они носили на спине большую желтую матерчатую звезду. Каждый мог плевать на них, бить их. Мужчин кастрировали, женщин подвергали стерилизации. Фашисты хотели истребить весь еврейский народ. Но потом фашистам показалось, что истребление идет недостаточно быстро, и они стали ссылать евреев в концентрационные лагери. Слово «концлагерь» не нуждалось в комментариях — люди уже наслышались, что это такое.

Якоб вспомнил то, что ему рассказывал шофер, возивший в Германию рыбу. Соседи кивали, внимательно слушали. Моряк глубоко затягивался сигаретой, но рука у него тряслась — обычно этого не бывало. Женщины тоже вышли на лестницу и присоединились к мужчинам, в глазах у них застыл страх. Они не судачили и не ссорились, как обычно, можно было подумать, что в доме кто-то умер. Но за безмолвием и страхом скрывались ненависть и ярость, которые только ждали случая вырваться наружу.

Соседи осмотрели изуродованную дверь. Она была насквозь пробита вокруг замка и больше не запиралась. Мужчины решили в тот же день купить вскладчину замок и повесить его на дверь.

В эту минуту появился хозяин. Ему рассказали о случившемся. Он никогда не показывался на заднем дворе. Все дела с жильцами он улаживал через управляющего. Может статься, в этот день хозяин нарушил один из своих принципов. Все почтительно расступились перед ним, чтобы он мог видеть нанесенный ущерб.

— Надо поставить новую дверь, — сказал хозяин; он воспринял потерю довольно спокойно. — Как это случилось? — только и спросил он, и жильцы, нерешительно об» ступив его, рассказали, что видели и слышали.

— Бандиты, просто бандиты, — возмущенно сказал хозяин.

И все обрадовались его словам. Никто не ждал, что он так отнесется к происшедшему. Богач оказался заодно с бедняками. Но Якоб сразу ушел в свою квартиру — с хозяином ему толковать не о чем.

— Мартин, иди домой, — строго приказал он.

Вагн бросил ученье в конторе. Он уперся — привык ставить на своем и добился, чего хотел, и на этот раз.

Некоторое время он слонялся без всякого дела. Читал газеты, журналы и иногда какие-то книги по философии. Карен и Якоб очень тревожились, они опасались, как бы сын не приохотился к безделью. Но сказать Вагну напрямик они не решались. А Вагн твердил свое:

— Работа всегда найдется. Не хочу я гнуть спину за гроши. Надо ловить легкий заработок.

— Кто вбил тебе в голову эту чушь? — негодовал Якоб.

— Каждому человеку хотя бы раз в жизни представляется случай спекульнуть, — рассуждал Вагн. — Надо только не упустить этот случай.

— Всю свою жизнь я бился в поисках работы, — говорил Якоб. — Нелегко ее было найти, а удержать и того труднее. А ты болтаешь о спекуляции. Спекуляция — это не работа. Спекулянты — обманщики, они наживаются на нас, обманывают, надувают, а ты хочешь стать спекулянтом.

— Ну, начинается, — отмахивался Вагн.

Он теперь долго спал по утрам, вставал только к обеду, потом прихорашивался, брился, наряжался в свой лучший костюм. А затем отправлялся гулять по городу, заходил в библиотеку, просматривал газеты. После обеда открывался кегельбан в профсоюзе ремесленников, Вагн заходил туда и часа два околачивался там. Он завел себе новых знакомых, играл с ними, пил пиво — словом, наслаждался жизнью вовсю. Новые приятели Вагна рассуждали о том, как выбиться в люди, каким способом легче всего преуспеть. С видом знатоков они давали друг другу советы и на ходу изобретали хитроумные коммерческие комбинации. Говорили они и о девушках. В этом они знали толк. Но главным образом они били баклуши.

Так прошло довольно много времени. Якоб часто возмущался, что Вагн и не думает о работе. В один прекрасный день Вагн объявил, что нашел хороший источник дохода — он станет страховым агентом.

— Ненадежный это кусок хлеба, — сказала Карен.

Вагн поступил в школу, где его учили, как втираться в доверие к людям, чтобы его впускали в дом. Его учили, о чем ему следует говорить и о чем молчать, чтобы вынудить клиента поставить подпись на полисе.

Вскоре Вагн стал зарабатывать большие деньги, у него оказались природные способности к этой работе, тут ведь главное — чтобы хорошо был подвешен язык, а Вагн за словом в карман не лез. Но помимо служебных обязанностей Вагн занимался уймой других дел: покупал, продавал, перепродавал. Патефоны, радиоприемники, фотоаппараты, бинокли становились на несколько дней его собственностью, а потом он сбывал их с выгодой для себя. Он уверял, что обязательно должен попользоваться вещами, чтобы определить их цену. Он впутывался во всевозможные сделки, вступал в разговор со всевозможными людьми, торговался, набивал цену, драл втридорога — словом, вел себя как заправский перекупщик, разве что более обходительный, но воодушевляли его те же цели. Он весь кипел, словно маленький вулкан.