Макс Кранихфельд - Душегуб

— Но…, - заикнулся было, смертельно побледнев, Виктор Сергеевич.

— Никаких "но"! — отрезал генерал. — Поедешь в Чечню в штаб Объединенной Группировки, месяца на три. Я прозвоню, там несколько моих однокашников есть. Встретят, позаботятся, присмотрят. Поучаствуешь в какой-нибудь боевой операции, я попрошу, представят к награде. Тогда уже ни одна сука ничего вякнуть не посмеет, понял?

Виктор Сергеевич сидел как громом пораженный, такое близкое, такое желанное исполнение давней мечты о широких лампасах и шитых золотом генеральских погонах оказалось вдруг сопряжено с неожиданно опасными трудностями. "А не специально ли он меня туда посылает? — ударило вдруг в голову, выбив по всему телу нервную дрожь. — Что все эти три месяца напролет он будет валять эту суку Аленку как хочет, само собой понятно. А вдруг это способ вообще навсегда от меня избавиться? Там ведь война, там стреляют, а значит, могут и убить. Что же делать, отказаться пока не поздно? Но тогда прощай мечта, для отказников, дорога наверх закрывается навсегда! Да и хрен бы с ним, живая собака лучше мертвого льва! Но все же…"

Генерал, как по раскрытой книге читал все эти колебания на то красневшем, то бледневшем лице подчиненного.

— Страшно? — участливо спросил он, прерывая ход напряженных раздумий полковника.

Виктор Сергеевич, опустив глаза, молча кивнул.

— А ты не бойся! Обещал же, позвоню, словечко замолвлю! Будешь всегда при штабе, под надежной охраной, ни одна пуля даже мимо не пролетит.

— Так-то оно так, — вздохнул полковник. — Только пуля она дура, ей не прикажешь…

— Ну, братец, — развел руками генерал. — Кто не рискует, тот шампанского не пьет! Что же ты хотел, вот так вот запросто на чужой спине да прямо в рай? Извини, так не бывает. Ну решай, думай. Что до меня, то мне преемник живой нужен, а не чеченцами издырявленный, так что со своей стороны для твоей безопасности все сделаю. Верь!

И такой искренностью, такой прямотой в тот момент дышало генеральское лицо, что показались Виктору Сергеевичу все его страхи и опасения и впрямь глупыми и несущественными.

— Ну раз так, то согласен! — залихватски махнул он рукой.

— Молоток, уважаю! — воскликнул генерал, вскидывая вверх большой палец. — Знал я, что в тебе не ошибся! Знал! Отправляйся сейчас домой, готовься к поездке. Кадровикам я команду дам, командировочное предписание тебе подготовят. А ты завтра же сдай все дела заместителю. Думаю, что к концу недели и поедешь, а то время не ждет, — он вновь заговорщицки подмигнул и многозначительно ткнул пальцем в потолок кабинета.

Вопреки прямым указаниям начальника управления домой Виктор Сергеевич не поехал. Вернувшись в кабинет, он некоторое время просто сидел, уставившись остановившимся взглядом в красочно исполненную согласно последних руководящих указаний столешницу. Кто не знает, столешница это особый набор документов, который должен помещаться под покрывающим поверхность рабочего стола оргстеклом — конечно в первую очередь это портреты президента и министра обороны, потом распорядок дня, утвержденный командиром части, дальше идут документы помельче — типовой порядок работы на неделю, список должностных лиц части, их дней рождений, телефонов и номеров рабочих кабинетов и прочая никому еще не пригодившаяся мура в этом же роде. В эту вот столешницу, а конкретно прямо в плутоватые глаза министра обороны и смотрел Виктор Сергеевич, мучительно переваривая, анализируя и пытаясь разложить по полочкам в мозгу все только что произошедшее. Вывод получался неутешительный. Жизнь совершала рискованный и крутой вираж, выбрасывая полковника Столярова из уютной ниши налаженного быта и блаженного ничегонеделания, заставляя его приносить тяжелую жертву на алтарь будущего благополучия, генеральства и, как следствие, почетной и обеспеченной старости, что уже маячила, пусть пока еще где-то в недосягаемом отдалении, но была уже вполне видима и требовала о себе задуматься.

Уехал со службы Виктор Сергеевич только в восьмом часу вечера, небывало надолго задержавшись. Время, впрочем, он потратил с толком, обойдя кого только возможно и собрав целый ворох совершенно бесценных сведений, домыслов, слухов и леденящих душу историй о Чечне. Говорили на эту тему охотно и много, специалистов было хоть отбавляй, тревожило одно, никто из них сам там не был, а имеющаяся информация доставалась этим людям порой от совершенно мифических фигур по очень дальним цепочкам, типа "мне это рассказал тот мужик, который лично знаком с тем парнем, который сам видел, того, с троюродным братом жены которого это произошло, так что все точно". Все жалели Столярова, сочувствовали ему и желали удачи. Подвел лишь, хмурый седой подполковник Махов, единственный в управлении офицер сделавший карьеру в войсках и попавший в штаб сравнительно недавно. Про него было доподлинно известно, что он, как раз в Чечне отслужил целых два месяца во время первой компании и вроде бы даже был там ранен. Виктор Сергеевич очень рассчитывал на него. Однако этот субъект, полностью оправдав ходившие о его дурном характере и недоброжелательном нраве слухи, в ответ на расспросы Столярова лишь с непонятной злостью пробурчал: