Максим Сбойчаков - Они брали рейхстаг

Неустроев сдернул пилотку:

– Так мечтал он побывать в рейхстаге…

К утру в здание швейцарского посольства перебрался и батальон Логвиненко. Вскоре сюда перенесли свои КП и командиры полков Зинченко и Плеходанов.

Людям дали отдых, чтобы с утра со свежими силами предпринять штурм здания министерства внутренних дел, уже окрещенного бойцами «домом Гиммлера».

На диване в одной из комнат устроился Петр Греченков. Прошлую ночь ему не пришлось спать и теперь вот, как ни старается, заснуть не может: потрясен гибелью Твердохлеба. Перед ним возникали эпизоды, пережитые вместе с майором за годы войны. «Столько пройти и пасть в каких-нибудь пятистах метрах от рейхстага…» Петр закурил и попытался думать о другом, но погибший комбат не выходил из головы. Временами даже голос его слышался.

С пим ведь вместе до самой Москвы отступали. И не просто отступали, а героически. Да, да. Именно так, наверно, оценит и история, когда будет изучать этот тяжелейший период в истории войны. Только с таких позиций и можно будет верно объяснить, почему мы фашиста в сорок первом от Москвы погнали, хотя он и имел перевес в технике, а теперь вот вышибли за границы родной земли.

Перед затуманенным взором Петра Греченкова живо предстал морозный день января сорок второго года. От станции Асуга, Московской области, полк должен был наступать через рощу. И надо было выяснить, нет ли в ней немцев. Создали группу разведки во главе с сержантом Греченковым. Он к замполиту: «На ответственное задание хочу идти коммунистом». Замполит ответил: «Считай себя коммунистом. Вернешься – оформим».

Задание было выполнено, и с того времени он в партии.

Вспомнил, как однажды с направления сбился. Эта ошибка чуть не стоила жизни и ему и десяткам бойцов. Прошлой осенью это случилось. Твердохлеб, указывая на церковь, спросил: «Видишь?» – «Вижу». – «Вот ее и держись». Но когда Греченков с группой поднялся на горку, открылось три церкви. На какую держать направление? Выбрал крайнюю справа. При подходе к ней в небе появились наши самолеты, которые приняли греченковскую группу за немцев, и стали разворачиваться для бомбежки. «Снимай нательное белье!» – закричал Греченков и сам первым стал раздеваться. В одну минуту выложили букву «Т», оставшись в костюмах Адама, и самолеты удалились, покачав крыльями в знак приветствия. А комбат только улыбнулся, выслушав растерянного Греченкова:

– Молодец! Спасибо за находчивость!

Он же послал его, старшего сержанта, учиться на офицерские курсы, откуда Греченков вернулся лейтенантом.

И как жаль, что тяжелая обстановка не позволила батальону отдать праху своего боевого командира салют воинской почести…

С первого дня войны политработники постоянно разъясняли бойцам звериную сущность фашизма, причины, его породившие, разоблачали расистскую теорию гитлеровцев.

Вступив на территорию Германии, увидев ее людей, наши солдаты и офицеры захотели глубже понять, как Гитлеру и его клике удалось целую нацию сделать орудием своих бредовых планов о завоевании мирового господства.

Все знали, что главным средством фашистской диктатуры был кровавый террор, который осуществлялся с помощью гестапо, возглавлявшегося Гиммлером.

Естественно, когда дивизии поставили задачу 29 апреля взять здание министерства внутренних дел – резиденцию Гиммлера, – воины стали расспрашивать политработников, чем занимался фашистский главарь в прошлом, где находится сейчас. На все вопросы сразу и не ответишь.

Майор Субботин порылся в газетных вырезках, вспомнил прочитанное. Не так уж много набирается, но факты разительные. В застенках гестапо и концлагерях по приказу Гиммлера уничтожены тысячи и тысячи немецких коммунистов, советских военнопленных и антифашистов из всех стран Европы. А расстрелы и виселицы в оккупированных странах?!

Советские воины основательно подорвали авторитет этого политического бандита. Поставил его фюрер во главе группы армий «Висла», надеясь, что он укрепит трещавший по всем швам фронт.

Не вышло. Не помогли ему и 12 тысяч эсэсовцев, которых он перебросил на Одер. Тогда Гитлер снял его с командования.

Беседу о фашистском палаче замполит закончил так:

– Мы, конечно, жалеем, что он унес ноги с Одера. Но далеко от нас все равно не уйдет. Хорошо было бы его схватить в этом доме и заставить открыть сейфы с преступными делами. Но, где бы он ни был, за свои злодеяния ответит головой. С этой мыслью, товарищи, мы и пойдем на штурм этого зловещего здания и центра Берлина.