Вальтер Флегель - Ничейной земли не бывает

Рената сразу заметила волнение майора. Она видела, как у него дрожали руки, когда он разливал чай по чашкам. Очень часто он украдкой поглядывал на часы, как-то торопливо ел и даже чуть-чуть забрызгал китель, который почему-то не снял. В форме он выглядел намного строже, чем в гражданском костюме. Складка на переносице стала еще глубже, а уголки губ опустились вниз, чего вчера Рената не заметила.

— Ваши дети совсем самостоятельные, — сказала она, чтобы хоть как-то нарушить тягостное молчание.

Фрау Хут молча кивнула.

Майор, словно отвечая на свои мысли, сказал, прикрыв глаза:

— Семья, фрау Грапентин, играет главную роль.

После еды он поставил на стол бокалы и наполнил их вином. Себе он не налил. Когда Манфред и Рената запротестовали, сказав, что одни они пить не станут, майор сначала взглянул на часы, а уж потом взял и себе бокал, но наполнил его только наполовину. Безо всякого перехода он спросил:

— Фрау Грапентин, какое впечатление произвел на вас наш поселок? — Проговорил он это скороговоркой, отчего вопрос прозвучал у него слишком строго.

Рената молчала. Такое беспардонное вмешательство майора в личную жизнь злило ее: ведь она не являлась его подчиненной. Понятно еще, если бы об этом спросил Манфред.

Хут явно нервничал и спешил.

— Молчание — тоже своеобразный ответ на вопрос, — проговорил он.

Жена майора попыталась хоть немного смягчить высказывание мужа теплой, чуть виноватой улыбкой.

Манфред с облегчением вздохнул, когда Рената наконец заговорила. Он видел, как правый уголок ее рта несколько опустился, что придало лицу Ренаты насмешливое выражение, к тому же она еще немного прижмурила правый глаз.

Манфред знал, что сейчас его милая Тучка начнет метать молнии. Откинувшись на спинку кресла, он несколько пододвинулся к Ренате.

— Ваш поселок, товарищ майор, мне не понравился. А вы лично мое впечатление о нем можете только ухудшить.

Колкость Ренаты попала в цель. Майор на секунду отвел от нее глаза, а затем, качая головой, рассмеялся:

— Я, разумеется, добивался противоположного.

Рената решила по горячим следам закрепить свой успех:

— Господин Хут вчера мне был более симпатичен, чем сегодня майор Хут. Однако вернемся к сути дела. Вы знаете Дрезден, об остальном мне можно уже не говорить.

Пока майор готовился к ответу, заговорила его жена:

— А вы знаете Лейпциг? Десять лет назад я променяла его на Бергхайде. Но вы не представляете себе, как тогда выглядело это место. — Она бросила взгляд на Ренату и повторила: — Да, не представляете себе! Пустое место, строительная площадка, кучи кирпича, извести, доски, несколько бараков, один-единственный киоск, где можно было купить кое-что из продовольствия, и кругом солдаты, одни только солдаты. И несколько детей. Я учила этих детишек в бараке, где была столовая для рабочих. Сколько раз я была близка к тому, чтобы все бросить и уехать! Но меня удерживали дети. Потом я и сама родила ребенка. Родила уже в этом домике, в соседней комнате. На простой солдатской койке. Обязанности акушерки выполняли мой муж и совсем еще молоденькая медсестра. — Фрау Хут выпрямилась. Муж ласково погладил ее по руке.

Рената прониклась уважением к этой мужественной женщине. Однако это не сделало для Ренаты более симпатичным поселок. С вниманием она слушала рассказ учительницы.

— Разумеется, Бергхайде нельзя сравнивать ни с Лейпцигом, ни с Дрезденом. Здесь много трудностей, слишком много. Зимой мы никак не можем натопить свой домик, а летом изнываем от жары. Здесь нет хороших магазинов. Школа маленькая, не хватает детских садов и яслей. Мало учителей. Я сама веду класс, состоящий из сорока учеников. И хотя я сердцем уже прикипела, так сказать, к этому поселку, разумеется, я охотнее поселилась бы и жила в Дрездене или Лейпциге. Но ведь, в конце концов, есть еще и чувство ответственности.

— Совершенно верно, чувство ответственности и чу… — Рената замолчала на полуслове, вспомнив, что она, принимая решение, совсем не подумала об этом. Об ответственности за своих учеников. Не подумала потому, что для нее, видите ли, собственные чувства оказались дороже. Рената покраснела. Хорошо еще, что она не успела сказать Манфреду о своем решении.

Манфред ждал, что Рената договорит фразу до конца, а сам подумал: «Хорошо еще, что я не сказал ей о своем решении. Не просил, чтобы она из-за меня уехала из Дрездена. Я не имею права требовать этого от нее. Однако если исходить из интересов учеников здешней школы, то тогда я имею право и на это».