Генрих Гофман - Сотрудник гестапо

— Ну, допустим, помог. И что из этого следует?

Ольга Чистюхина пытливо заглянула в глаза Дубровского и, помолчав немного, сказала:

— Мы долго обсуждали ваш поступок и пришли к выводу, что вы заслуживаете внимания…

— Кто это «мы»? И какого внимания заслуживаю я?

— Если вы не будете меня перебивать, — то все сейчас поймете.

— Хорошо!

— Так вот. Здесь действует подпольная организация. От ее имени я беседую с вами. Мы не собираемся выяснять, что привело вас на службу к немцам. Пусть это останется на вашей совести. Мы не знаем, чем вы руководствовались, распорядившись поместить Шведова в ту камеру и подсказав ему о решетке и о побеге. Возможно, в вас заговорила совесть? А. может, вас испугали успехи Красной Армии и вы решили искупить вину перед Родиной? Повторяю, сегодня нас это мало интересует. Когда-нибудь откроетесь сами. Но, оказав услугу товарищу Шведову, вы могли бы помогать нам в дальнейшем.

— А не слишком ли опрометчиво вы поступаете?

— Нет. Мы так не думаем. Ведь кроме помощи Шведову вы помогаете и мне.

Вскинув брови, Дубровский вопросительно посмотрел на Ольгу.

— Да-да! Не удивляйтесь. Вы же не донесли на меня, когда узнали о недостаче бланков на бирже труда!

— На какую же помощь вы рассчитываете?

— Сегодня нам важно ваше принципиальное согласие. В дальнейшем вы будете поддерживать связь только со мной. Я буду передавать вам наши просьбы, и только мне вы будете сообщать интересующие нас сведения.

— А какие гарантии?

— Советскому командованию будет известно о вашей помощи.

— Я не о том. Где гарантия, что ваши товарищи меня не выдадут немцам при определенных обстоятельствах?

— Вас здесь никто не знает. А нам, при определенных обстоятельствах, как вы только что выразились, выгоднее молчать, нежели называть ваше имя. Ведь, находясь на свободе, вы сможете помочь нам больше, чем оказавшись в одной камере с нами.

— Это логично.

— Так вы согласны?

— Да! Попробую помогать вам по мере сил и возможностей. Начну прямо теперь. Я не спрашиваю, к какой организации вы принадлежите, но думаю, что вам небезынтересно было бы знать, что в тайной полевой полиции известно о существовании в Сталине партизанской организации.

— Откуда вы знаете, что такой отряд существует?

— Вот видите, я назвал это организацией, а вы совершенно точно определили, что это отряд.

— Не будем играть в кошки-мышки. Нас действительно интересует, откуда немцам известно о существовании такой организации.

— Несколько дней назад в тайную полевую полицию доставили двух членов этой организации. Их задержали между Макеевкой и Харцизском. Они пробирались к фронту. Один из них признался, что шли в Ростов с донесением к майору Передальскому.

Ольга нахмурилась. Немного помолчав, она глухо проговорила:

— Возможно, такой отряд существует. Правда, мне о нем ничего не известно. Быть может, это ложные показания?

По тону, каким она это сказала, Дубровский понял, что попал в точку.

— Вы помните фамилию того, который назвал майора Передальского? — отрывисто спросила она.

— Нет. Я не знаю ни того ни другого.

— Откуда же у вас такие сведения?

— Мой сослуживец, следователь ГФП, поделился со мной итогами своей работы. Он чех и впервые услышал фамилию Передальский. Вот и спросил меня, бывают ли у русских такие фамилии. А насчет партизанского отряда подтверждает и другой человек…

— Кто? — резко перебила его Ольга.

— Немецкий дезертир, бывший гренадер СС Ганс Унгнаде, который, если ему верить, поддерживал связь с этой подпольной организацией.

— Что еще говорит этот Ганс?

— Теперь уже ничего не скажет. Вчера утром его расстреляли.

— Спасибо за информацию. Было бы хорошо, если бы вы держали нас в курсе мероприятий тайной полевой полиции по борьбе с «партизанскими бандами». Так, кажется, у вас называют советских патриотов?

— Вы не ошиблись. И еще, передайте товарищу Шведову, что за домом его матери установлена слежка.

— Спасибо. Она там уже не живет. Дубровский мельком взглянул на часы.

— Однако я заговорился с вами. А я ведь предупреждал, что у меня есть еще дела.

— Хорошо, сейчас вы уйдете, а я подожду Марию. Но давайте договоримся. Впредь будем встречаться здесь.

— Когда?

— Как только возникнет необходимость. На бирже труда договариваемся о встрече и после окончания работы идем сюда.

— Я согласен. Только не вместе.

— Что «не вместе»?

— Приходим сюда порознь.