Олег Селянкин - Будни войны

Со всеми офицерами познакомился полковник Тезик Хасанович Муратов, даже взводных командиров внимание ем не обошел. Каждому руку протягивал. Не для проформы: нате, мол, подержитесь почтительно за кончики моих пальцев, — а от чистого сердца; сам хватал чужую ладонь и тискал. А с майором Исаевым у него состоялся короткий разговор. Полковник, вцепившись в руку майора Исаева так, словно намеревался удержать его, если он попытается убежать, спросил, прищурив веселые глаза:

— Значит, опять ротой командуешь?

— Приказ, — пожал плечами майор Исаев.

— Приказы, как любил говаривать один мой знакомый старшина, людьми и для людей пишутся. Так что исподволь готовься снова принимать батальон… Почему лицо не озарилось улыбкой радости? Почему не слышу про уху из петуха?

Майор Исаев ответил без спешки или промедления, ответил точно через паузу, которая была необходима для обдумывания каждого слова своего ответа:

— Что касается ухи из петуха, она вся вышла… Знаю, сам взводным командирам, сержантам и солдатам втолковываю, что приказы не обсуждаются… Повременить бы с приказом о назначении меня на батальон, а? Пока я сам собой не всегда толково командую, так допустимо ли в таком состоянии сотнями людей повелевать?.. А вообще-то — ваша воля…

Полковник Муратов, посерьезнев, на мгновение даже сдвинув к переносице густые черные брови, ответил лаконично и в то же время туманно:

— Правильно сказано: все в моей воле.

Вроде бы новый командир бригады много наобещал всякого, но февраль сменился мартом, того в свою очередь потеснил апрель, уже и к половине мая 1943 год подкрался, а все оставалось по-прежнему. И кое у кого глаза вновь начали тонуть в сонной поволоке.

Майским днем, когда, насверкавшись молниями, отведя душу многими оглушительными раскатами грома, уползла к городу первая в этом году гроза и радуга, сияющая разноцветьем, улеглась на голубое небо, на имя майора Исаева пришло письмо. С марта — первое. В предыдущем сын писал, что работа и питание у него нормальные и вообще вся жизнь нормальная. А как только Кама вскроется, будет и вовсе красотища: их буксирный пароход «Рудознатец» пойдет в свой первый рейс, он как победитель прошлогоднего соревнования откроет новую навигацию!

А это письмо, полученное сегодня, было явно не от сына. Майор Исаев, внимательно осмотрев конверт, разглядел еле угадываемый бледно-фиолетовый штамп Камского речного пароходства. Им-то чего писать ему, Дмитрию Исаеву? Или у них, как и в армии, заведено благодарить родителей, если их сын или дочь хорошо свое дело вершит?

Вроде бы и нашел отгадку, объясняющую появление этого письма, но почему-то по-прежнему боялся распечатать конверт, прочесть письмо.

Эх, была не была!

Он вскрыл конверт, развернул лист бумаги, похожий на бело-серую промокашку, начал читать:

«Уважаемый товарищ Исаев!

С прискорбием сообщаем, что 27 апреля сего года на рассвете, идя Шишкинским перекатом, на фашистской магнитной мине подорвался буксирный пароход „Рудознатец“.

К сожалению, из его команды никто не спасся».

Ниже шли подписи начальника пароходства, председателя какого-то Баскомреча и еще кого-то.

Майор Исаев сразу, после первого прочтения, понял, о чем не было сказано в письме. Но он смотрел и смотрел на строчки, выбитые пишущей машинкой, у которой буква «к» почему-то все время стояла чуть выше остальных. Потом, аккуратно сложив письмо, упрятав в конверт и сунув в нагрудный карман гимнастерки, он сказал непривычно зло:

— Карпов, водки.

Тот, прекрасно зная, что без крайней на то необходимости командир ничего не попросит, и догадавшись, что случилось нечто, выбившее его из привычной колеи, послушно протянул общую резервную литровую фляжку, которую, посовещавшись, завели специально для особых случаев. Майор Исаев почти осушил ее в два приема. Водка не ударила ему в голову, не наполнила тело благодатным теплом. Она лишь усилила неодолимую тоску, породила желание закрыть глаза и зареветь в голос. По-бабьи. С причитаниями и вскриками, облегчающими душу.

Однако пока хватало сил, чтобы подавлять это позорящее мужчину желание. И думать. Прежде всего о том, где этот — будь он трижды проклят! — Шишкинский перекат? Что фашисты новейших магнитных мин, тех самых, какие в Финском заливе стояли, с самолетов и в Волгу понабросали, он слышал. Когда лежал в госпитале. От кого же он слышал это, а?.. Хотя черт с ним, с этим «от кого»!.. Неужели фашистские самолеты и над Камой похозяйничали? Можно сказать, почти на границе Европы с Азией?.. Нет, не может такого быть, не может…